Крона огня. Владимир Свержин
размеров колокольни было непривычно, но довольно удобно, однако даже оттуда было не видать ни крыш Парижа, ни даже высочайших пиков Альпийской гряды.
– Ну что, братец Карел, – аккуратно ставя наземь друга и соратника, пророкотал Фрейднур-переросток, – куда идти-то?
У Карела заложило уши от столь близких раскатов громовой речи.
– А можешь потише?! – взмолился он, тряся головой.
– Да разве ж я кричу? – удивился великан и для понятности заорал во всю мощь, зачем-то стукнув кулаком о волосатую грудь, ответившую на удар глухим рокотом: – Эгегей, выходи на честный бой!
Желающих вступить в схватку не оказалось, однако на свою беду, привлеченные шумом, из зиккурата «электростанции» выскочили переполошенные абары. Их появление не прошло незамеченным – широченная улыбка тут же сошла на нет, глаза Фрейднура подернулись серой поволокой. Он скрипнул зубами и процедил, заставляя окружающую листву вновь прижаться к земле:
– Ага, вот вы и попались, мерзкие предатели!
Абарские воины явно были не робкого десятка, но все же расстройством ума не страдали, а потому опрометью бросились под защиту мощных стен. Однако этот маневр вовсе не смутил гиганта – в четыре прыжка он оказался возле каменного святилища и попытался нащупать кого-то по ту сторону выбитой им двери. Судя по гримасе, отбразившейся на его лице, это ему не удалось, однако спрятавшиеся абары вовсе не намеревались ограничиваться бегством и, вероятно, предпринимали активные попытки изгнать противника из своих пределов. Фрейднур морщился, словно пытался схватить невидимый кактус, но вдруг оглушительно вскрикнул и выдернул руку из развороченного дверного проема. В указательном пальце длинной занозой торчал недобро прославленный на всю Европу абарский меч. Лицо гиганта помрачнело, он выдернул клинок из раны, отбросил его в сторону.
Карел видел, как из пореза на землю падают увесистые капли не алой, а красновато-черной, густой, будто нефть, крови. Это зрелище несколько смутило его, но вмешиваться в происходящее он не рискнул. В конце концов, на стороне обороняющихся был огромный мощный зиккурат, а на его – лишь недавняя улыбка великана и призыв видеть в нем побратима. Судя по тому, как в единый миг изменилось настроение «обновленного» Фрейднура, такое заявление сейчас уже могло стоить не больше увядшей листвы под его ногами. А потому, оставив абаров их прославленной доблести и прочности стен, Карел отправился за оброненным в сутолоке мечом боевого друга, которого преображенный франкский барон, казалось, вовсе не заметил. Это само по себе вызвало у бывшего сержанта президентской гвардии немалое удивление: «Как это так, доблестный воин, всю жизнь гордившийся своим геройским ремеслом, вдруг позабыл о средоточии боевого духа – стальном воплощении божьего промысла?! И добро бы это был просто меч, но дар кесаря Дагоберта!..»
Карел вновь поднял с земли оружие, закрепил перевязь за спиной и, вспомнив о напутствии Баляра, начал присматривать ветку для волшебной дудки. В это миг Фрейднур снова взревел, и встревоженный богемец увидел,