Кузина Филлис. Парижская мода в Крэнфорде. Элизабет Гаскелл
– сын Маргарет Манипенни! А казалось бы, не так давно она была ещё почти дитя! Как быстро пролетели двадцать пять лет! Так что же привело вас в наши края?
Хозяйка и сама уселась, причём с таким видом, будто ей не терпелось узнать от меня всё, что случилось в жизни моей матери за минувшую четверть века. Младшая Филлис Хольман взяла вязанье (помню, что это был длинный мужской чулок из тонкой шерсти) и принялась работать, не глядя на спицы. Я постоянно чувствовал на себе неподвижный взгляд её глубоких серых глаз, но, стоило мне украдкой в них посмотреть, она принялась изучать какой-то предмет на стене за моей головою.
– Кто бы мог подумать! – глубоко вздохнув, проговорила матушкина кузина, когда я ответил на все её вопросы. – Сын Маргарет Манипенни у нас в гостях! Жаль, что мистера Хольмана нет дома. Филлис, на каком поле сегодня работает отец?
– На пятиакровом. Там началась жатва.
– В таком случае он будет недоволен, если мы за ним пошлём. Я хотела бы, чтоб вы его повидали, однако пятиакровое поле неблизко, а вы говорите, что вам пора. Не отпущу вас, пока не выпьете стакан вина и не отведаете пирога. А мистер Хольман обыкновенно приходит только в четыре, когда у работников отдых.
– Мне в самом деле нужно идти. Я и так уж засиделся.
– Тогда, Филлис, возьми-ка ключи.
Мать шёпотом дала дочери какие-то указания, и последняя вышла из комнаты.
– Она мне кузина, не так ли?
Я не то чтобы сомневался в этом, а просто хотел поговорить об ней и не мог придумать, как начать.
– Да. Её зовут Филлис Хольман. Она наше единственное дитя. Теперь.
По этому «теперь» и по грустному выражению, мелькнувшему в глазах хозяйки, я понял, что в семье священника были и другие дети, которые умерли.
– Сколько лет кузине Филлис? – проговорил я с усилием: мне показалось, будто, называя новую знакомую по имени, я позволяю себе фамильярность.
Но миссис Хольман, нисколько не смутившись, ответила:
– В прошлый майский праздник[4] исполнилось семнадцать. Ах, мой муж ведь не любит, когда я называю этот день майским праздником, – оборвала она сама себя, и в её голосе я уловил благоговейный трепет. Ответ на мой вопрос был незамедлительно повторён в исправленной редакции: – Филлис минуло семнадцать в первый день мая.
«А мне через месяц будет девятнадцать», – подумал я, сам не зная почему. В эту секунду Филлис вернулась с вином и пирогом на подносе.
– Мы держим служанку, но сегодня она сбивает масло, – проговорила миссис Хольман (дав волю простодушному честолюбию, пасторша отыскала извинение тому, что её дочь сама прислуживает гостю).
– Мне это приятно, мама, – сочным грудным голосом произнесла Филлис.
Я вдруг представил себя ветхозаветным мужем (имени его я не припомнил), вкушающим из рук дочери хозяина. Возможно, я был подобен Авраамову слуге, которого Ревекка напоила водой из колодца? Мне подумалось, что Исаак многого себя лишил, доверив выбор жены другому
Народный праздник, гулянье в честь прихода весны. Обязательные атрибуты – чествование королевы мая (самой красивой девушки) и танцы вокруг «майского дерева» (столба, украшенного разноцветными лентами).