Стеклянная рука. Эдуард Веркин
настоящее исследование – про то, как менялись детские страхи на протяжении последних пятидесяти лет. В библиотеках сидела, взрослых опрашивала, детей. Искала разные истории, обрабатывала материал.
Старалась, короче. Серьезной такой стала, даже удивительно. И даже музыку почти перестала слушать, что на Тоску было совершенно не похоже.
Я ей даже завидовал. Мы вообще с ней теперь часто встречались, я был у Тоски чем-то вроде консультанта. Она раскапывала очередную дурацкую историю, затем шла ко мне, и я говорил ей, настоящая это история или нет.
Обычно все истории, что обнаруживала Тоска, были фуфловыми. Безжалостные котлеты-расчленители, летающая голова, крохотные зеленые человечки, разумные крысы-убийцы. А в конце появляется воин добра с мечом-кладенцом наперевес. Но иногда все-таки среди историй выдуманных попадались и настоящие. Их Тоска документировала, производила с ними какой-то анализ… ну, меня это, короче, не очень интересовало, мое дело было маленькое – слушать и делать выводы.
Вот и сегодня. Тоска позвонила часов в девять и сообщила, что раскопала кое-что весьма интересное. Я сказал, что сейчас занят, но потом, часа в два, вполне смогу ее принять.
Тоска сказала, что к двум обязательно будет, и приехала к одиннадцати, когда я, как всякий чистопородный джентльмен, еще лежал в креслах и грезил о будущем.
– Вставай, Куропяткин! – Тоска бесцеремонно стала цапать меня за пятки. – Ты не поверишь, что я нашла! Отличная вещь!
Тоска была взволнована. Наверное, и в самом деле что-то интересное раскопала.
– Ну? – Я поглядел на Тоску со скукой смертельной тональности.
– Слушай! – Тоска развинтила свою красную папку и достала диктофон.
Диктофон – худшее изобретение человечества. После мобильника и телевизора.
– Совсем свежая! – Тоска нажала на кнопку. – Послушай! Все-таки, это роскошно!
Сначала было тихо. Традиционный хруст, помехи какие-то, потом через помехи проклюнулся голос. Говорил мальчишка, лет десяти.
– … болото. А раньше пруд был, караси плавали. Мы в этом клубе долго жили, там Егор и научился рисовать. На стенах были герои разные, вот Егор их и срисовывал. А потом мать его в художественный кружок записала. Кружок был на первом этаже, а наша квартира – на втором, только вниз спуститься – и все, хорошо очень, удобно. Так вот, Егор стал здорово рисовать…
Я показал Тоске палец, и она остановила рассказ.
– Егор – это, случайно, не Паровозов? – спросил я.
– Угу, – кивнула Тоска. – Паровозов. Тот самый.
Это было уже интереснее.
Егор Паровозов был известным в нашем городе и за его пределами молодым художником. Он разрабатывал какую-то свою хитрую технику живописи, и его прочили в Пабло Пикассо и Сальвадоры Дали[2], но совершенно неожиданно он исчез. Просто так. Говорили, что он отправился в лес за клюквой и погиб на болоте. Искали, но не нашли. Кажется…
– Давай дальше слушать. – Тоска снова включила диктофон.
Мальчишеский голос продолжил свое
Пабло Руис Пикассо, Сальвадор Дали – всемирно известные художники.