Смешная девчонка. Ник Хорнби
и есть, да?
– В каком смысле?
– Да вот в этом. – Он кивком указал на ее губы. – Акцент.
– Почему акцент? Я нормально говорю.
– Для актрисы это акцент.
Вздыхая, режиссер потер глаза.
– Мне шестьдесят три года, – сказал он. – Когда я пришел в бристольский «Олд Вик», я был вторым самым молодым постановщиком за всю историю театра. За всю свою жизнь я не читал более скверной пьесы. Судьба свела нас с вами в тот момент, когда моя карьера опустилась, видимо, до нулевой отметки, а перемен к лучшему ждать не приходится. Безучастность с моей стороны была бы простительна, вы согласны? Но почему-то я не могу оставаться безучастным. Взять вас на эту роль – значит расписаться в собственной никчемности, понимаете?
Она не понимала и честно в этом призналась.
– Почему вы сопротивляетесь?
– Я не сопротивляюсь.
– По роли. Вы сопротивляетесь. Прежде чем браться за эту постановку, мне бы следовало себя убедить: да-да, Альберт Финни, Том Кортни, Ричард Бёртон{12}, «драма у кухонной раковины», великолепно, великолепно. Но кухонной раковины как раз и не видно, а жаль. Пьеса озаглавлена «В господской спальне». Итак. Почему вы сопротивляетесь? У вас такой говорок, будто вы всю жизнь торговали дешевыми чипсами. Разве вы не уступили бы мужчине типа Найджела в тот же миг? Поймите, мне нужно, чтобы публика верила. Понятно, что я обречен. Я – динозавр. Но такие вещи для меня важны.
Барбару трясло от злости, но, сама не зная почему, она не хотела, чтобы режиссер это заметил.
– Ладно. Спасибо, что вы нашли время показаться.
Ей хотелось запомнить этого человека. У нее возникло ощущение, что они с ним больше не увидятся, поскольку он обессилел, состарился и вышел в тираж, а она – нет. Оставалось только узнать его имя – на тот случай, чтобы отдавить ему пальцы, когда он повиснет на краю режиссерской пропасти.
– Извините, пожалуйста, – нежно проворковала она. – Я не расслышала: как ваше имя?
– Это вы меня извините – не представился. Позор на мою седую голову. Джулиан Сквайрс.
Он протянул ей вялую руку, но Барбара сделала вид, что не заметила. На это, по крайней мере, у нее хватило гордости.
Приехав к Брайану, она залилась слезами. Тот вздохнул, покачал головой и долго шарил в ящике стола, пока не выудил красную папку с крупной надписью «ПОСТАНОВКА ГОЛОСА И ТЕХНИКА РЕЧИ». Папка немного смахивала на фолиант, с которым сверялся Имон Эндрюс{13} в документальной программе «Это – ваша жизнь».
– В любом случае не повредит, – сказал Брайан. – Я многим рекомендовал этот курс. Очень полезная штука, уверяю тебя. Запись Майкла Эспела и Джин Меткалф. «Бурый боров с боровенком» и так далее. У Джин великолепная дикция.
Ее отец души не чаял в Джин Меткалф. У той была своя программа на радио, и голос ее – из тех, что можно услышать только на Би‑би‑си, – отличался