Башни земли Ад. Владимир Свержин
протараторил он. – Его высочество просит вас срочно пожаловать к нему.
– Что-то произошло?
– Да. Событие неимоверной важности. Полтора часа назад прибыл гонец с Родоса. Как утверждает великий магистр ордена Святого Иоанна Иерусалимского, император Мануил II открыл ворота Константинополя Тамерлану. И не просто открыл, а объявил себя его союзником. Сейчас тартарейцы, поддержанные ромейским флотом, движутся к цитадели иоаннитов, Смирне. Рыцари, конечно же, не сложат оружия, как сделал это коварный ромей. Но силы уж больно неравны. Торопитесь, монсеньор, герцог ждет вас.
Жан Бесстрашный мерил шагами дворцовую залу. Ту самую, где совсем недавно проходило бурное пиршество. Увидев рыцаря Камдила, герцог стремительно развернулся на пятках и зашагал к нему, протягивая руки:
– Входите. Я жду вас.
Заметив за спиной Камдила замершего в поклоне дворецкого, Бургундец резко выдохнул:
– Вон! Да проследи, чтобы никто не приближался к дверям.
Слуга, вероятно привыкший к столь резкому обращению, моментально скрылся из виду. Можно было не сомневаться, что он скорей ляжет костьми, чем позволит кому-либо войти.
– Друг мой, – начал герцог. – Вы уже знаете новости?
– Да. Ваш оруженосец известил меня.
– Все сложилось именно так, как вы говорили, – сокрушенно развёл руками потомок королей Арелата. – Нет! Что это я? Все ещё хуже! Кто бы мог подумать, что Мануил способен на столь низкое предательство?
– Тамерлан, – кратко ответил посол. – Впрочем, я не удивлён.
– Ну как же! И полугода не прошло, как здесь, в этой зале мы беседовали о спасении христианского мира, и он заверял меня, что покуда жив, будет стоять нерушимой стеной…
– Он просил у вас воинов, мой герцог.
– Да, но… Поймите, я не мог ему помочь. После разгрома при Никополисе я сам только восстанавливаю силы. Я дал ему некоторую сумму денег и заверил, что в моём лице он всегда может видеть сердечного друга…
– Думаю, император ромеев был очень растроган, – склонил голову Камдил. – Полагаю, вашему высочеству известно, что такой же ответ он получил от королей Франции и Англии. Император Сигизмунд не соизволил даже принять его.
При упоминании последнего имени Жан Бесстрашный нахмурился.
– Только итальянцы, – продолжил Вальдар, – удосужились снарядить небольшой отряд. Пожалуй, чуть больший, чем эскорт, подобающий венценосной особе в дальнем путешествии.
– Но вы должны понять…
– Конечно же, ваше высочество, я понимаю. Я понимаю, сколь тяжелые времена каждому из европейских монархов приходится ныне переживать. Но также я вынужден понять и Мануила. Пред его воротами стояла объединённая армия Тамерлана и Баязида, и в самом городе тоже имелось несколько тысяч османов, готовых силою открыть ворота. У несчастного императора только и оставался выбор: храбро умереть без всякой пользы, или же согласиться на предложение Тамерлана, надеясь тем самым облегчить участь христианских народов, которые вскоре склонятся пред мечом Железного Хромца.
Жан