Отец-одиночка до встречи с тобой. Татьяна Михаль
тонко чувствуют чужие страдания и душевную боль. Они не умеют лицемерить и лгать. Они никогда не останутся равнодушными, будь то какой-то праздник или чьё-то горе.
Ирина цыкнула на вновь захныкавшего мальчика, которого мне было искренне жаль. Эта женщина не понимала, что ребёнок так реагирует на её раздражение и злость.
– Это всё лирика, – сказала она. – Просто сделайте так, чтобы мой ребёнок не отличался от других детей. Я не хочу, чтобы мой сын, повзрослев, стал изгоем!
Я скупо ей улыбнулась и, соблюдая этику вежливости, ответила:
– Вы наверное не поверите, но даунята имеют огромное количество настоящих друзей. Люди, когда видят их доброту, сами тянутся к ним. Такие дети безошибочно определяют сущность человека, – я сделала паузу, надеясь, что до Ирины дойдёт мой завуалированный посыл и посмотрела прямо ей в глаза. – Эмоции вашего сына – отражение вашего отношения к нему, Ирина Васильевна. Вы – его мать и только от вас будут зависеть успехи ребёнка.
Ирина сначала удивлённо посмотрела на меня, потом на своего сына и криво улыбнувшись, ответила:
– Я хорошая мать! Вопреки уговорам врачей и родственников, я оставила этого ребёнка! Так вы возьмётесь за его воспитание?
Мда… Тяжёлый случай. Похоже, помощь нужна не ребёнку, а его маме. Дёрганая, нервная и истеричная особо, которая считает себя чуть ли не матерью-героиней, которая оставила и не убила своего ребёнка.
Жаль, но такие женщины встречаются всё чаще и чаще и не только с особыми детьми, но и самыми обыкновенными.
Я протянула Ирине стандартные бланки, договор и список документов, которые ей нужно будет предоставить и сказала:
– Ознакомьтесь с документами. Если будут вопросы. Моя помощница вам на них ответит. А я пока с вашим Ванечкой пообщаюсь в игровой. Разрешите?
Я протянула руки и забрала ребёнка у нервной матери. Неприятно мне было видеть на её лице облегчение.
– Привет, – улыбнулась я двухгодовалому малышу. – Я сейчас отнесу тебя в красивую комнату, где есть очень необычные игрушки и мы с тобой поиграем…
Ребёнок перестал хныкать и, приоткрыв ротик, начал вслушиваться в мой спокойный и плавный голос.
Детки с таким диагнозом начинают говорить к годам 4–5, а при правильном обучении и раньше.
И уже только вечером, плотно поужинав, в уединении, я позволила себе поразмышлять над своим будущим… и прошлым. Я забралась на диван, укуталась в плед, хотя было и не холодно, и подтянула колени к груди…
Прикрыла глаза и вернулась к словам своей подруги Любы.
Разумом я понимала, что она права, но вот сердце не хотело ничего слышать.
Почему именно я стала мишенью для острой стрелы несчастливого рока? Смерть мужа… Смерть моего ангелочка… Господи, как же это тяжело!
Я открыла глаза и посмотрела на каминную полку, где стояли фотографии, на которых были запечатлены двое счастливых людей – я и Глеб. Смотрю на эту пару и не верю… Не верю, что его нет…
Прошёл год, а я иногда