Боги поневоле. Наследие Зевса. Татьяна Андреевна Бердникова
никаких не принимали.
Султан расслабленно полулежал на своем диване, утопая в подушках и лениво скользил взглядом по страже, стоящей вдоль стен, размышляя, не велеть ли им поменять форменную одежду на что-то более удобное. Периодически он, не успевший выспаться из-за затянувшегося за полночь вчерашнего разговора с Марком, задремывал, что, впрочем, оставалось незамеченным.
Во всем зале царила сонная, умиротворяющая тишина, событий никаких не предвещалось, и некоторые стражники тоже потихоньку начинали клевать носом.
День постепенно клонился к полудню. Пол, изредка бросающий тоскливые взгляды на большие песочные часы, отмеряющие минуты его каторги, испытывал безмерное желание забраться на небо и подтолкнуть солнце к зениту.
До заветного часа оставалось всего несколько минут, когда двери зала внезапно распахнулись, пропуская несколько гневных стражей. Между ними шел, с трудом переставляя ноги, какой-то человек со связанными за спиной руками и надетым на голову мешком.
Султан, выныривая из сладкой дремы, нахмурился, недоуменно созерцая сию процессию. Появления преступников в пределах своего дворца он решительно не ожидал, а последний виденный им нарушитель суверенных границ сейчас должен был мирно сидеть в отведенных ему покоях.
– О, великий властитель!! – предводитель стражников, сделав знак процессии остановиться, сам сделал несколько шагов вперед и, замерев на почтительном расстоянии, склонил голову, – Неприятные вести принес я тебе. Мы схватили мерзавца, осмелившегося подсматривать за твоими женами, посмевшего любоваться их прелестями! Наказание за это…
Пол взмахом руки велел говорливому предводителю стражи умолкнуть и, хмурясь, вгляделся в фигуру нарушителя. Стоило ему услышать обвинение, как страшная догадка пронзила султана. Он медленно, недоверчиво покачал головой и негромко вздохнул.
– Я хочу видеть его лицо.
Предводитель стражи, быстро обернувшись, сделал знак подвести пленника ближе и, лишь это было исполнено, сам толкнул его вперед, на пол, ставя пред венценосным властителем на колени. И только тогда резким движением сорвал с головы преступника мешок.
Пол еле удержался, чтобы не закрыть лицо рукой.
Взъерошенные черные волосы, гневно сверкающие серые глаза, изящные, тонкие черты молодого лица – этот человек был знаком ему, знаком слишком хорошо, но, видимо, не настолько, чтобы предугадать такой безрассудный поступок.
– О, великий Зевс и все боги Олимпа… – сорвался с его губ тихий шепот и, поймав себя на том, что слова эти произнес по-английски, мужчина мысленно поморщился. Пленник же, напротив, воспрянул духом и, насколько это было возможно в его положении, приосанился.
– Скажи, чтобы в следующий раз мешок на голову мне не надевали. У меня клаустрофобия.
Султан, ощущая, как его переполняет праведный гнев, медленно опустил взор на обращающегося к нему, показавшего себя крайним глупцом, друга.
– Заткнись, –