Природы мир и мир людей. Избранное. Аполлон Майков
href="#n_26" type="note">[26]. Имея в виду значение патриотической проблематики и близость Майкова к журналу «Современник», критики не писали о том, что в сборнике ярко выразились те архаические тенденции, которые намечались еще в раннем творчестве. Майков открыл книгу стихотворением «Памяти Державина при получении известия о победах при Синопе и Ахалцихе», которое принадлежит к вроде бы несвойственному ему жанру оды, но мы помним, что он сам считал себя учеником именно Державина. Майков включил в сборник стихи в псевдонародном стиле «О том, как отставной солдат Перфильев пошел во вторичную службу». В стихотворении «Арлекин», выступая против французов, он осудил заодно и демократические идеи Великой французской революции («свобода, равенство, братство»). Во время войны все это воспринималось как патриотический (пускай и неумеренный) порыв. Но в марте 1854 г. Майков написал стихотворение «<Коляска>», в котором выразил свои нижайшие верноподданические чувства. Согласно сообщению Е. А. Штакеншнейдер, Николай I «не принял» это стихотворение[27], оно не попало в сборник. Но это значит, что Майков нашел для себя возможным обратиться к государю с просьбой о такой публикации. Такое литературное поведение оценивалось как сервилизм. «<Коляска>» вскоре стала известна в литературных кругах и вызвала резкий протест. Майкова стали называть Аполлоном Коляскиным. И. С. Тургенев, Некрасов (и, возможно, А. В. Дружинин) в «Послании к Лонгинову» писали:
А Майков Аполлон, поэт с гнилой улыбкой,
Вконец оподлился – конечно, не ошибкой.
Стихотворение «Послание в лагерь» в 1860 г. Н. А. Добролюбов спародировал в стихотворении «Братьям-воинам». А позднее Д. Д. Минаев в сатире «Литературные ополченцы» высмеял Майкова и других поэтов «майковского периода». Майков в глазах общества оказался главой и символом казенно-патриотического направления, политическим ренегатом; он тяжело переживал это и оправдывался в переписке с близкими людьми. Но ядовитые критики были правы: ксенофобия всегда опирается на патриотизм, а низкопоклонное верноподданничество – на монархизм, хотя сам по себе патриотизм вовсе не предполагает ксенофобии, а монархизм не предполагает низкопоклонного верноподданничества. Так, говоря словами А. В. Дружинина, «дидактика социальная», свойственная Майкову в 1840-е гг., сменилась во время Крымской войны «дидактикой патриотической», но Майков остался тем же рациональным «поэтом мысли», каким он был с самого начала своего творчества[28]. Майков в «крымских» стихах первый раз перегнул палку и в дальнейшем не раз еще допускал эти неверные ноты. Очень ярко это сказалось в стихотворениях, связанных с Польским восстанием 1863 г. («Западная Русь» / «Великолепные костелы…», «Князю Друцкому-Любецкому» / «Литовских смут печальные картины…»).
Эта эволюция закономерно привела Майкова к сближению с журналом «Москвитянин», как он сам писал, «на почве славянофилов, но с твердой идеей государства и с полным признанием послепетровской истории»,
Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки (1854–1886) / Редакция, статья и комментарии И. Н. Розанова. Л.: Academia, 1934. C. 37.
Дружинин А. В. Стихотворения Майкова. С. 508.