Призвание – писатель. Том 1. Сборник
на него чувства. Наконец вышел и он.
– Ну, Григ! Мы уж думали, ты там с ангелами медовуху распиваешь!
Все рассмеялись. Гриша улыбнулся, хотел что-то ответить, но промолчал. Как пересказать друзьям то, что он сам едва расслышал?
С того дня Григорий всё реже бродяжничал в компании товарищей и по вечерам дегустировал пиво в городских пивнушках. На его рабочем столе появились новые, непонятные книги. Например, книга «Лествица» монаха Иоанна Лествичника. Мать диву давалась, заглядывая сыну через плечо: «Что он нашёл в этой странной литературе?»
Однако сын думал по-другому. Строфы текста шаг за шагом уводили его ум от житейского миропорядка в странное, непостижимое безмолвие. Объяснить словами эту чудесную метаморфозу Гриша не мог. Даже в мирских ситуациях ему не всегда хватало слов выразить свои чувства.
Но вернёмся к биографии. Учился Гриша в Суриковке, на факультете монументальной живописи. По окончании третьего курса студентам были предложены летние практики. Одна из них – заманчивая крымская одиссея – звучала так: Крым, Коктебель, курс акварели «Тропой Волошина». Ещё набирали группу в Волгоградскую область по теме «Волга, купеческий Камышин, экстерьер посадского дома XIX века». Гриша колебался, не зная, какому «южанину» отдать предпочтение. Неожиданно возникло третье направление, северное, получившее в народе кличку «комариный пленэр» – Вологодская область, город Кириллов, село Ферапонтове, русская икона, фрески. Что ж тут думать, именно в «комарово» и записался наш герой. Более того, за неделю до отъезда он с головой погрузился в историю и иконографию этих земель. В разгар поисков ему встретилось выражение «северная Фиваида». Фиваида? Гришино любопытство поползло вниз по карте, в славные египетские земли, в пустыни Фиванскую и Нитрийскую, места поселения первых христианских подвижников, но…
Как быстро летит время! Едва Григорий сделал шажок вслед древнему монашеству, едва обнаружил, что всюду в местах своего возникновения иноческая жизнь оставляла невероятные по художественному откровению иконографические следы, – наступило время отъезда.
Покидав в рюкзак кисти, краски, томик «Лествицы», бельё на смену, Гриша простился с матерью и, гонимый жаждой увидеть своими глазами знаменитые фрески Дионисия, отправился в путь.
Эх, как бы сочинитель ни тужился рассказать читателю (в подробностях!) о «встрече» живописца Григория с богомазами Древней Руси, увы, передать тайный диалог профессиональных художников, да ещё через многовековую историческую пропасть – затея в высшей степени безнадёжная. Поведаем одно: в Кирилловском музее-монастыре, на своде одной из надвратных церквей, Григорий увидел фреску XVII века – изображение Пресвятой Богородицы с Божественным Младенцем на руках. Перстосложение Богоматери, непривычное для глаза, вышколенного на натурных постановках, поразило Григория. Когда все потянулись к выходу, он всё стоял и, замерев сердцем, вглядывался в красоту