Ты ворвалась в мою жизнь непрошено… Всё, возможно, будет не так, уж, и плохо!. Ирма Гринёва
жизни, и Олеся осталась одна с трёхлетним малышом на руках.
После поминок на сороковой день, Алексей и Вика, дети Саши, усадили вдову на кухне и чётко изложили ей свою позицию: из отцовской квартиры она должна убраться и подписать документы, что ни она, ни её сын не претендуют и никогда не будут претендовать на наследство Александра Алексеевича Бахрушина. В противном случае грозились затаскать её по судам, в которых ей вряд ли что обломится: её московской прописке всего шесть лет, в завещании о ней ни слова, да и кто отец ребёнка вопрос открытый. Олеся представила себе весь этот ужас и согласилась на двухкомнатную квартиру и некую сумму подъёмных, которые наследники пообещали в случае её согласия.
На детей Саши Олеся зла не держала – кто она, действительно, такая, чтобы претендовать на то, что было нажито до неё? И на Сашу Олеся не обижалась, что не упомянул в завещании. Она была уверена, что он просто не успел, не до того было. А то, что не рад был появлению ребёнка, тоже понятно: давно жил один, в тишине и спокойствии, женился в надежде на ухоженную старость, а тут – детский плач, суета, жена, вместо него, всё внимание сыну уделяет. Да Саша и с внуками не очень часто общался… Только за Антошку всё равно было обидно. Но, чего уж тут! Саша и так подарил ей слишком много счастья: свою любовь, Москву, сына! И даже теперь, уже однозначно её собственная двушка, появилась у неё благодаря нему!
Олеся здраво рассудила, что им с сыном пока вполне хватит одной комнаты. Вторую она может сдать кому-нибудь и на это существовать, пока не найдёт работу, а отступные Сашиных детей положить на детский вклад для обеспечения Антошкиного будущего. Так она и поступила. Только с жильцами произошёл облом. Ну, не смогла она отказать Вареньке с Катенькой, оказавшихся в похожей с ней ситуации. Так же, как не смогла потом брать с них арендную плату, зная, сколько зарабатывает Варенька.
А знала она это потому, что работали они вместе. Варенька и устроила Олесю в отделение кассового пересчёта Сбербанка. Они работали по ночам в разные смены: ночь работаешь, два дня дома. Таким образом, получалось, что дети всегда были присмотрены, и больничные брать было не нужно.
Жили дружно, как сёстры. Через пару месяцев Олеся наотрез отказалась брать с Вареньки арендную плату. Та посопротивлялась, но, в итоге, согласилась. Только настояла, чтобы коммуналку они делили пополам, а то Олеся хотела и её разделить в соответствии с размерами комнат (она с Антошей жила в большой, а Варенька с дочкой в маленькой, восьмиметровой).
И всё было нормально, но очень уж обоим тяжело давались ночные смены. И так-то работа была не из лёгких: приходилось таскать тяжёлые мешки с деньгами, от двенадцатичасового общения с купюрами кожа рук стала похожа на наждачную бумагу, никакие крема не помогали. Не редкие недостачи приходилось покрывать из своего кармана, размазывая недостающую сумму на всю смену, если не получалось найти ошибку, из-за которой приходилось задерживаться на работе. И двенадцать часов смены перерастали в четырнадцать,