Дело всей жизни. Книга первая. Ульяна Громова
укутать в одеяло и держать на коленях, бесконечно трогая и лаская. Пришлось даже выпить антидепрессант, прописанный мозгоправом.
– Хорошо, – услышал я свой голос будто со стороны. Словно не я это отвечал. Я и не собирался соглашаться! – Только если она это сама хочет.
Заблестевшие золотом глаза девчонки сорвали душу…
***
Кажется, Никита не был рад, что согласился. Он вдруг напрягся и прислушался к себе – его будто обращённый в себя взгляд рассеялся на мне, не заставив трепетать, как обычно, когда он смотрит на меня. Он молча встал и вышел из зала. Даже разговорчивый стилист замолчал и проводил его взглядом.
– Он только с виду жеребец с яйцами…
Теренс замолчал и совершенно преобразился – от его искреннего веселья не осталось и следа. Он будто потух, как вулкан, его шутки, которые я больше не слушала, теперь казались отголосками грохота нарушенного трагической новостью веселья. Я едва могла усидеть на месте, но уже через несколько минут парень отпустил меня, предложив проводить до зеркала.
– Я сама. Спасибо… – бросила на ходу и, чуть не срываясь в бег, поспешила в кабинет Никиты.
Он обнаружился там. Стоял, сложив на груди руки, и смотрел на Центральный парк. Даже не отреагировал на звук открывшейся двери. Я подошла к нему и, осмелившись, остро этого желая, обхватила его руками, прижавшись щекой к его спине.
– Никогда не заходи в мой кабинет без стука. Не всё, что я здесь делаю, ты должна видеть.
Голос его был тих и непривычно мягок, но от этого его слова не превратились из приказа в просьбу. Он, кажется, не умеет не приказывать, но постарался смягчить, хоть и плохо вышло.
– Я больше не буду, Ник…
Он неожиданно повернулся и сгрёб меня в охапку, накрыв губы страстным поцелуем. Приподнял меня и усадил на стол. Опять?
Но нет. Мужчина не ласкал меня, хоть и прижал к себе так, что я чувствовала его возбуждение, и своё тоже. Казалось, наши ненасытные части тела рвались друг к другу. И впервые я была рада, что у меня такая неприличная промежность. С ним другая не чувствовала бы тот жар и ту пылкость, ту жажду наслаждения на грани жестокости, что дарил он. Выдержать его напор и желание могла бы лишь одна из сотен женщин… И я… Он будто распечатал ящик Пандоры, и вся моя чувственность теперь выплёскивалась на него. Мы с ним как масло и травы, как основа и пикантное дополнение – надёжный он и никакая я. И вся моя ценность для него – это самое пикантное дополнение.
Эта мысль отрезвила. Я должна научиться наслаждаться им, не пропуская его в сердце и душу. Но так хотелось впустить…
Никита отстранился так же неожиданно, разорвав поцелуй на две половинки, как и накинулся на меня. Всмотрелся в глаза внимательно, скользнул взглядом по губам и огладил пальцами щёки.
– Ты ведь и правда хрустальная, Несс. Нельзя тебя наполнять чем попало. Зря я согласился.
– Мне просто интересно, это не смысл жизни.
– Раз обещал…
– Не