Мир цвета сепии. Александр Гаврилов
«обрабатывая» – по её словам, – помощника мясника Гришку. Смотрела на него безотрывно через пыльное окно, а когда тот выходил покурить, молча кланялась ему в пояс. Гришка кричал, что последний завоз мяса был три месяца назад, что он сам свинины полгода не пробовал, что ему негде её взять, кроме как родить самому. Варвара Степановна снова кланялась, и Гришка наконец сдался. «На, старая, на твоё счастье у Таньки из молочного отдела кусочек был припасён. Еле выпросил», – сказал он, протягивая ей промасленный свёрток.
– И так уж скусненько всё было, так уж скусненько: с лучком, с перчиком, – приговаривала старуха. Из-за нехватки зубов вместо «вкусненько» у неё выходило «скусненько»; сладко причмокивая, она сглатывала слюну, и на белой дряблой шее дёргался узловатый ком.
Я посочувствовал ей, назвал Бориных товарищей извергами и ушёл к себе. Поужинал, прилёг на кушетку, задремал. Проснулся от шорохов: присев на корточки, Саша что-то перекладывал в нижнем отделении секретера.
– Привет, – сказал я.
– Извини, старичок, разбудил тебя… Деньги надо убрать, – взглянув на меня через плечо, Саша помахал тонкой зеленоватой пачкой. Он прикрыл дверцы, поднялся, развёл руками: – Придётся время от времени тебя беспокоить: тут мой Форт-Нокс расположен. Выпить не желаешь? Я вина неплохого раздобыл.
За окном смеркалось. Светилось двухрожковое, в виде распустившихся бутонов, бра, тюлевую занавесь теребил залетавший в окно ветерок. Сидели за круглым, застеленным кремовой скатертью столом, между нами стояла литровая бутылка «Мартини». Отпивая время от времени глоточек (импортное винишко отвращения не вызывало), я укорял запьяневшего друга:
– Вот, значит, зачем ты меня поселил: Форт-Нокс твой сторожить.
– Вот-вот, хи-хи… Попробуй-ка сунься! Центнер разных… трицепсов на кушетке похрапывает, – он вдруг посерьёзнел и добавил с недоумённым видом: – А знаешь, ведь и правда такая мысль возникла… Вот чёрт!.. Но, клянусь, после возникла. Веришь?
– Верю, не бери в голову.
– Я ведь не просто скопидомничаю – уехать хочу.
Саша завздыхал и пустился в рассуждения о невозможности оставаться в закоснелом бюрократическом болоте, о зове исторической родины и прочем. Потом, резко себя оборвав, спросил:
– А ты хотел бы уехать?.. Ну, скажем, в Канаду. Насовсем. Ответь честно.
– Нет, я не хотел бы. А вот одна девушка, бывшая моя, вообще Землю покидает.
– В каком это смысле? – Саша прищурился.
Я пересказал вкратце наш с Аней разговор. Он поморгал задумчиво и заметил, что затея дикая и что неплохо было бы мне эту девушку отговорить.
– Зачем? Мне же лучше: квартиру свою профукает – ко мне и прибежит.
– Вот оно что, ха-ха… Ну, пусть тогда, пусть.
Так мы сидели, разговаривали о всякой всячине, иногда смолкали, думали каждый о своём. Около полуночи в дверь постучали.
– Да, заходите, – сказал Саша.
В комнату проскользнул