12 повестей Марии Французской. Мария Французская
причалил,
встречающих нет нигде.
Служанка на мостик взбегает,
старается не дрожать.
А госпожа выжидает,
и некуда ей бежать.
Случилось то, что случилось.
Все в жизни пошло вверх дном.
Конечно, дама влюбилась
В Гижмара, объятого сном.
Попробуйте не влюбиться,
Не возненавидеть свой хлев —
Когда перед вами рыцарь,
Прекрасный, как спящий лев.
Он в башне уже очнулся,
Когда наступил рассвет.
Прислушался, оглянулся —
А боли почти что нет.
То жизни серьезный признак:
Боль уходит, как дым.
И женщина, будто призрак,
Склоняется перед ним.
Что делать, что дальше будет?
Как с этою дамой быть?
А вдруг она не полюбит,
Не станет его любить?
Он все-таки иноземец, не знающий языка.
А дама – чужая дама,
хотя, возможно, пока.
Хозяйке прекрасной башни
он говорит напрямик:
Сударыня, мне не страшно,
я к боли своей привык.
Но если, милая дама,
вам меня не спасти —
Выходит, у вас тут прямо
найду я конец пути.
Она его обнимает, целует горящий рот.
Она его понимает —
не всякая так поймет.
К тому же, друзья, к тому же
зажегся огонь в крови:
Она прожила при муже,
не знающая любви.
Вот так заключилось дело,
победу побед верша —
И тело любило тело,
а душу нашла душа.
Герой и любовь героя,
укрывшись от всех невзгод —
Так прожили эти двое
свой самый счастливый год.
Служанка их тоже не смела
вздремнуть среди ночи и дня:
Служила им как умела
и грелась у их огня.
Ах, милый, единственно милый! —
Шептала дама чуть свет. —
Любить вас с такою силой
Уже моей силы нет.
Но если другая найдется
неведомая любовь —
Душа моя разорвется,
и выкипит моя кровь.
Не бойся, не надо! —
тихо он ей говорит в ушко.
Забыла, что олениха
мне напророчила? Что
Я только с тобою буду
до самого Судного дня,
А если тебя забуду —
найдет моя боль меня.
И дама берет рубашку
из тонкого полотна.
Надень – говорит – мой милый!
И буду лишь я одна
Завязывать хитрый узел
сегодня и всякий раз.
И никакая другая. Такой тебе мой наказ.
А та, что его развяжет,
распутает на груди —
Она пусть тебе и скажет,
что будет там, впереди.
Гижмар ей в любви клянется,
хотя и сам поражен,
Что никто узла не коснется —
ни ножницами, ни ножом.
А все-таки, беспокоясь
о