Сахарские новеллы. Сань-мао
вернуться домой. И тут меня осенило: а ведь Гука так и не помылась! Неужели даже перед свадьбой мыться не нужно?
В день свадьбы дом Хамди было не узнать. Исчезли грязные соломенные циновки, коз прогнали, перед входом положили только что зарезанного верблюда, в комнатах расстелили множество красных арабских ковров. Самым удивительным был барабан из козьей кожи, который поставили в углу; на вид ему было лет сто, не меньше.
Наступили сумерки. Солнце покатилось за горизонт, безбрежная пустыня окрасилась в кроваво-алый цвет. Послышался бой барабана. Печальный и монотонный, он разносился далеко вокруг. Если бы я не знала, что это в честь свадьбы, то наверняка испугалась бы таинственного грохота. На ходу натягивая свитер, я отправилась к дому Хамди, воображая, что вот-вот попаду в прекрасную сказку из «Тысячи и одной ночи».
Однако в доме, куда я вошла, атмосфера стояла гнетущая. В гостиной сидели мужчины-сахрави, все они курили. Дышать было нечем. Аббуд был тут же вместе со всеми, и, если бы я не познакомилась с ним раньше, мне бы и в голову не пришло, что это и есть жених.
В углу комнаты сидела женщина, черная, как уголь. В черной накидке, с непокрытой головой, она была здесь единственной женщиной. То и дело запрокидывая голову, она сосредоточенно со всей силы била в барабан. Ударив несколько десятков раз, она вставала, встряхивалась всем телом и издавала пронзительный вопль, похожий на первобытный крик североамериканского индейца. Она сильно выделялась на фоне остальных.
– Кто это? – спросила я старшего брата Гуки.
– Это рабыня, мы взяли ее из дома бабушки. Прославленная барабанщица.
Я восхищенно цокнула языком.
– Какая удивительная рабыня!
В дом вошли три старухи. Усевшись, они затянули под бой барабана заунывную, похожую на плач песню. Мужчины принялись хлопать в такт. Я, как женщина, могла лишь смотреть на все это через окно, стоя снаружи. Все молодые женщины столпились у окна, лица их были полностью закрыты, видны лишь огромные прекрасные глаза.
Прошло почти два часа. Уже стемнело, а барабанный бой все продолжался, вместе с хлопаньем и пением.
– Долго еще? – спросила я мать Гуки.
– Долго, – ответила та. – Пойди лучше поспи.
Я пошла к себе, строго-настрого велев сестренке Гуки разбудить меня под утро, когда придет время встречать невесту.
В три часа на рассвете в пустыне было до дрожи холодно. Старший брат Гуки и Хосе возились с фотоаппаратом и болтали. Я вышла, накинув пальто. Брат Гуки недоуменно спросил:
– Она что, тоже пойдет?
Я стала упрашивать его взять меня с собой, и он в конце концов согласился. Здешним женщинам полагается знать свое место.
Нашу улицу заполнили джипы, старые и новые. Судя по всему, Хамди пользовался среди сородичей большим авторитетом. Мы с Хосе уселись в один из джипов, предназначенных для встречи невесты. Колонна джипов, рассекающих кругами по пустыне, непрерывно сигналила. Мужчины, издавая какие-то первобытные возгласы, на всех парах двинулись к дому Гукиной тетки.
Это