Геном неизбежности. Анатолий Заюков
к хрусталю.
А пока туманит, мои розы плачут.
Нынче господин им – будет, как велю!..
Ваза – цвет лиловый, с иглами огнями,
как и у вечерней пленницы вчера.
Снова нынче утро, блеск в оконной раме.
И срезать мне розы, кажется, пора.
И страсти наши, и любовь
Насколько был насыщен мир,
политый кровью и страстями!..
Его на копья брал эмир.
И гунны с блеклыми очами.
И между тем любовь была,
и страсти здесь свои кипели.
Жгли и себя, и всех дотла —
и уж горели, то горели!
А что б чугун себя же вёз,
такого не бывало чуда.
Коню на смену паровоз
явился с паром из-под спуда.
Теперь не верим в чудеса,
ждём вожделенческих открытий.
Как у норы ждёт мышь лиса,
хотя бы на чуть-чуть стать сытой.
И страсти наши, и любовь
разнятся с прежними страстями.
Подорожала нынче кровь:
цел, невредим за новостями.
«Дождь навязчивый и хмурый…»
Дождь навязчивый и хмурый.
В непогоду я ворчу.
Стынет лес осенний бурый.
Топь дорог не по плечу.
Хороша лишь чашка чая —
дух душицы для души.
Кипяток с огня отчаян
и баранки хороши.
Разогнал к тому ж дремоту —
только рот и разевай.
А ведь было: спать охота.
Стало: зенками моргай.
На столе стоят малина
и с брусникой пироги.
Белый свет, как паутина.
Где там Бог – убереги.
На столе ещё лекарство.
Дождь с небес всё так же льёт!
И места – лягушье царство.
Вряд ли кто и забредёт.
Слышишь? Плачет иволга!
Песня мне знакомая.
Ты, как насекомое,
неотвязно ищешь встреч и ждёшь.
Жаждешь места томного,
тайного укромного,
но ко мне дорог не разберёшь.
Что во мне так нравится,
местная красавица?
Я поэт и только, и старик.
Ты же юность в рюмочку,
тем она и славится.
Я же в этом деле фронтовик.
Слышишь? Плачет иволга!
Плач, как флейты, издолга.
Над своей бедой и ты поплачь.
Я гожусь, как выдерга.
Ты же нынче иволга.
Вон сорока, с ней и посудачь.
В подражание (во всём) А.В. Кольцову
Что ж ты, боль в душе, режешь сердце мне?
Я хочу тебя потопить в вине.
И рубашку, как ночь, вышиваночку
я надел с утра наизнаночку.
Я сегодня вдрызг и посуда вдрызг.
То ли водка во мне, то ли слёзы вбрызг?
И твоей красотой одураченный,
от обиды как огнём стал охваченный.
Ах, Сибирь ты моя, ах, метелица,
далеко от меня нынче стелется.
Дай-ка