Скамейка для влюбленных. Элизабет Пауэр
Но эта отличалась от предыдущих. Это походило скорее на бой двух лидеров, сконцентрированных на победе над соперником. Дело чуть не дошло до потасовки. Андреас обвинил отца в том, что у них с Маджентой ничего не вышло. Джузеппе обозвал ее так, как Андреас никогда не сможет повторить, и он заявил отцу, что тот завидует его юности и его перспективам, лишая при этом права быть хозяином самому себе.
В ту ночь отец умер у него на руках. Слабое сердце не выдержало гневной тирады сына. Два месяца спустя бабушка выставила ресторан на продажу, чтобы оплатить долги и вернуться в родную Италию.
Спустя некоторое время, когда Андреас был в Америке, кто-то – он не мог вспомнить кто – сказал ему, что Маджента живет в роскоши с шишкой по имени Маркус Рашфорд и что она ждет от него ребенка.
Да, он отвратительно повел себя, мрачно размышлял Андреас, въезжая в ворота своего особняка в Суррее. Но если оглянуться назад, он вел себя не так отвратительно, как следовало бы!
Глава 2
Пока Маджента в такси ехала домой, ее голова была заполнена сменяющимися образами. Когда она наконец расплатилась с водителем и добралась до своего убежища – ванной, калейдоскоп образов приобрел некоторую форму.
Она встречалась с Андреасом. Смеялась вместе с ним. Занималась с ним любовью. Где – не важно… Тогда это не было важно. Прижав руку к глазам, Маджента, прерывисто дыша, вспомнила о жаркой, отчаянной страсти. Только почему отчаянной? Она покачала головой, пытаясь заставить себя вспомнить. Она должна вспомнить…
Был большой мужчина. Хмурый… Отец Андреаса! И Мария… Мария была его бабушкой! Но откуда такое дурное ощущение? Маджента помнила, что чувствовала себя последней дрянью. Был крик… Андреас кричал на нее. Он обвинял ее том, что она пустоголовая и циничная. Говорил, что она такая же, как ее мать.
Ее стошнило. Маджента вытерла рот тыльной стороной ладони и в первый раз порадовалась тому, что Тео проводит каникулы в доме ее двоюродной бабушки. Она испугала бы сына, если бы он увидел ее в таком состоянии.
Обхватив себя руками, женщина ощутила тоску по мальчику – такую же острую, как в тот день, когда она вышла из комы и обнаружила, что из жизни выпали два месяца и ребенок, которого она, помнится, носила. Но она не потеряла его…
Ее овдовевшая двоюродная бабушка, Джоузи Эштон, принесла восьминедельного крошку-сына в госпиталь и положила ей на грудь. Дорогая двоюродная бабушка, которую Маджента не видела до этого по крайней мере лет десять. Именно она резким окриком оборвала истерику ее матери, когда на ту одновременно свалились больная дочь и внук – для Дженетт Джеймс это оказалось слишком много.
Маджента зарыдала. Как она могла забыть отца своего ребенка? Ведь от этого страдает ее сын. Это мучило молодую женщину больше всего. За что она так наказана? Что она сделала?
«Ради всего святого, думай!» – твердила она себе в отчаянных попытках найти ответы на мучившие ее вопросы. Но шлюзы памяти, которые начали было приоткрываться, закрылись снова.
На следующей