Замуж за незнакомца. Лина Манило
друг от друга.
Всего лишь одно движение – крошечный шажок, отделяющий нас от ритуального поцелуя. На свадьбах ведь так положено?
– Не смей, – Тина щекочет дыханием мой подбородок, а в глазах сталь.
Тина вздрагивает, но я крепко удерживаю её на месте и целу́ю. Жёстко, властно, напористо. Так, как положено счастливому мужу, получившему в жёны самую красивую женщину. От неожиданности Тина раскрывает губы, и мой язык пользуется нечаянным приглашением – врывается в тёплый рот, таранит, берёт в плен. Отступает и снова нападает. Тина упирается ладошками в мою грудь, но не отталкивает – тогда даже самые слепые из гостей заподозрят, что со свадьбой этой не всё в порядке. Моя жена гладит лацканы пиджака, но я знаю – будь такая возможность, она бы разорвала ткань в клочья, до сердца добралась.
От контраста между показной покорностью и клокочущей яростью меня ведёт. Трудно остановиться, когда каждая клетка тела вибрирует желанием обладать, сделать своей, подчинить и сломать.
Да откуда это взялось во мне? Дурею и сам причину найти не могу.
На то, чтобы не смахнуть со стола регистраторши всё к чёртовой бабушке и не взгромоздить туда Тину, уходит весь мой самоконтроль. Кто-то хлопает, радуется, но на один короткий миг всё отходит на второй план. На первом оказывается одержимость. Я расслабляюсь, и острые зубы вонзаются в мой язык. Привкус железа во рту пьянит ещё сильнее, но и отрезвляет.
Пора заканчивать, пока всё не вышло за рамки.
Когда отстраняюсь, пьяно слизывая терпкий вкус поцелуя, Тина смотрит на меня так, словно готова уничтожить. Растоптать. Убить. Я снова хватаю её за руку и под оглушительные аплодисменты мы покидаем здание.
– Как я вляпалась-то? – бубнит Тина, когда оказываемся на улице. – Хватит. Отпусти!
Рвёт руку, и я даю ей эту свободу.
– Ты меня поцеловал! Обслюнявил всю, – морщится в отвращении, ногой топает. Пышная юбка шелестит, а высокая грудь яростно вздымается и опадает от тяжёлого дыхания Тины.
– Ты моя жена, я должен был тебя поцеловать.
– Этот брак – фарс! Фикция! Ты не имел права. Вообще никогда меня больше не трогай.
– Конечно, всё так и есть. Фикция, – киваю, потому что спорить с женщиной – это точно не моё любимое занятие. – Но ты красивая и тебя хочется целовать. И трахать.
То ли от смущения, то ли от злости лицо Тины становится пунцовым. Она фыркает и с остервенением расправляет юбку.
Тина невысокая, но в этот момент кажется настоящей фурией. Наверное, она бы ударила меня, впилась ногтями в кожу, разодрала моё лицо до крови, если бы не толпа гостей, хлынувших следом за нами.
– Улыбайся, жена, – обнимаю окаменевшую Тину за плечи, прижимаю спиной к своей груди и зарываюсь носом в тёмные волосы. – Изображаем любовь, иначе в наше счастье никто не поверит. И тогда, после смерти твоего отца, а она уже скоро, они с удовольствием оторвут твою красивую голову и выбросят на помойку.
Тина шумно дышит, но на волю не рвётся. Умница.
– Посмотри на них, любимая. Они же стервятники. Вся