Я родом из страны Советов. Иван Георгиевич Кулаков
Что они делали? Немецкие летчики летают и не знают, где на самом деле важные объекты, потому что Кремль и другие важные объекты раскрасили так, что прямо не узнать, Красную площадь красками разукрасили, колонны Большого театра раскрасили… Так Москву разукрашивали, чтобы немецкие летчики не знали, куда бросать бомбы. Немецкие диверсанты должны были с помощью сигнальных ракет указывать важные объекты. И все-таки одна бомба в Кремль попала…
В ночь со 2 на 3 августа я был на дежурстве. Объявили воздушную тревогу. Всех людей срочно с трудом собрали в убежище. Некоторые женщины не пошли и в окошко смотрели… И смотреть-то действительно интересно было. В небе десятки прожекторов – ловят немецкие самолеты, а как поймают одного, так все разом в него и упрутся, ведут его, а в это время пушки в него стреляют. И самолетов-то много, так что они прямо везде, и при луне даже видно было, как самолет летит высоко-высоко. И вот уже бомбят кругом, все горит… страшные вещи передаются… В ту ночь со 2 на 3 августа я сидел около барака, воду я уже проверил, все готово было.
Там еще помощники были – ребятишки маленькие, которым нравилось это дело – пожарниками быть. Я сижу и вдруг слышу звук подающей бомбы… А рядом со мной окошко было большое – там общежитие – и женщины все смотрят, смотрят… Я им кричу: «Идите в убежище скорее!», а они смеются, мол, нет, не пойдем… Уже месяц почти прошел, а нас еще не бомбили. А у нас объект государственной важности – Каучук, значит в нас обязательно хотят попасть. Таких заводов-то всего три в Советском Союзе и было. Резины не было, и автомобили нечем было обувать. И тут я слышу это завывание бомбы… Все это за секунды происходило, но в моем сознании растянулось на часы. Что делать? Она летит, сейчас на землю падать надо, но мне же стыдно, да и девчонки смотрят… Вдруг бомба не сюда попадет, а потом скажут, мол, все стояли, а Кулаков, начальник, первый на землю и упал. Я начальник, значит я все должен выдержать. Бомба летит, я встал, смотрю, а она все летит… Я стою, а она все летит-летит, и звук уже незнакомый, но очень страшный. И вот все нижу, ниже, ниже, а потом как хряпнет! Сразу яркий свет! Я быстро и лег тогда. И тишина была целые полминуты. А потом все как заорут! Девчата, которые смотрели в окно, кричат, окна уже выбиты все, по лицам кровь течет… Я тоже испугался – что делать?.. Там у нас, конечно, и санитарки были, и аптечки… А все кругом плачут, и барак там раскололся. Все орут. И все вылезают посмотреть, какой барак разгромило. Многие тогда не боялись и принципиально в убежище не ходили. Ну а тогда все стали вылезать, кричать, а бомбежка-то не кончилась еще. Я смотрю, там где-то ракеты полетели – показывают, где завод Каучук. А я-то догадываюсь, что это диверсанты, кричу: «Диверсанты!». Ребятишки туда через забор перелезают, побежали, а там уже кругом все светло, все горит… Это мебельная фабрика горела в километре от нас. Там красители были всякие, бензин, лаки, краски, дерево сушеное – все и вспыхнуло, как факел. Не знаю, из-за чего там загорелось все, но есть у меня предположение, что из-за диверсантов. Эта фабрика как раз была на берегу