Евгения. Повесть-интервью. Татьяна Сергеевна Сергеева
заметила, как менялось ее настроение в зависимости от того, кто запечатлен на том или ином фото. Одни она быстро отбрасывала в сторону с некоторым, как мне показалось, пренебрежением, на других задерживалась, с интересом рассматривая, будто прежде не видела или видела много-много лет назад.
– Это моя подруга Любаша и моя крестница, – снова заговорила она, протягивая мне черно-белое изображение. – Мы дружили с шестьдесят четвертого года, и ни разу у нас не было никаких столкновений, ни разу! К моему величайшему горю, она умерла, второй год вот пошел. А этот, ты меня извини, хрен моржовый – иначе его не назовешь – муж ее. Он, когда Любашу встретил, так сильно влюбился, что почти сразу сделал ей предложение и долго уговаривал выйти за него, а она ни в какую не соглашалась! А потом он со мной познакомился и начал наседать на меня: «Женя, поговори с ней, пожалуйста, убеди ее! Ты же умеешь!» – горделиво воскликнула женщина, и, заливаясь заразительным смехом, продолжила. – Мы с ним хорошо ладили, сложно было сопротивляться! И что ты думаешь? Уговорила! Я, между прочим, не одну пару поженила! Представь себе, я сваха! Сама незамужняя, на костылях, а сколько свадеб на моем счету! Вот умора!
– А почему бы и нет?! – риторически спросила я, невольно хихикая в такт своей собеседнице.
Евгения тут же приняла серьезное выражение лица и, выдержав небольшую паузу, закончила:
– Он бросил Любашу, прожив с нею сорок пять лет. Нашел себе какую-то тюремную бабу и ушел из семьи. Еще и имущество хотел прихватить с собой… Все поделить не мог дачу, машину… Эх, ладно, это теперь не существенно.
Странно, но я уверена, что на секунду у меня возникло то необъяснимое чувство, которое обычно и возникает, когда ты становишься случайным свидетелем чужого скандала, придя на праздник чуть раньше положенного часа. Растерянность? Конфуз? Все верно. Я громко вздохнула и заерзала на табурете, пытаясь собраться с мыслями и придумать новую тему для разговора, но, к счастью, меня опередили.
– Вот она, моя семья, – произнесла тетя Женя тоном, лишенным эмоционального окраса, что больше привлекло мое внимание, чем сами слова, указывая пальцем на групповой снимок, лежащий передо мной на постели. – Отец, мать. Это отцовы сестры: одна, вторая, третья и четвертая. Пятой на фото нет, она была сама по себе.
После, немного помешкав, она дала волю эмоциям и добавила с нескрываемой неприязнью:
– А с ее дочерью мы не общаемся уже лет десять. Она как-то ко мне приезжала, а на тот момент у меня гостила сестра с внуком, и мне пришлось поселить ее в пристройке – на балкончике. А куда я должна была ее деть? И она обиделась, что я ее «плохо приняла». Лентяйка, кстати, неимоверная! Моя сестра после онкологической операции ползала по квартире на четвереньках – полы мыла, а та даже веником в середине комнаты не помахала.
– Яркая пара – ваши родители. Отец – весьма интересный мужчина, мать – очень видная женщина, – отметила я, пристально, точно зачарованная, вглядываясь в фотографию и пропустив мимо ушей половину того,