Университет Вредной магии. Ника Ветрова
– рыбок было не менее двух десятков! Спеленатые так, чтобы ротики не шевелились, перепуганные, в одной тесной бочке! Да и про то, что там рыбки, я догадалась только по едва заметному сиянию самой бочки… Гады! Гады, как есть гады! Уроды просто. А к бочке еще и сургучом послание прикручено. Сорвала, прочитала: «Уважаемому генералу Таганрайну для лучшей ухи в честь дня рождения». Золотых рыбок – и на уху?!
Ну все, после такого ведьма стала злая!
Вообще, колдую я плохо и магия дается мне ох как не просто, но не надо было злить ведьму!
Потянулась к бочке мысленно, подняла всю воду махом, словно зачерпнула невидимым ковшом, поднесла к реке, а затем руками, потому что тут магией никак, торопливо поснимала тонкую паутинку медной проволоки с несчастных рыбок. Они даже говорить не могли! У некоторых кровь по губам текла! Ненавижу чертей!
С рыбками я разобралась быстро, после отпустила всех в воду, махнув рукой, чтобы уплывали, а то было видно – сказать что-то хотят. Но освобождение сказочных созданий – это только первый этап, еще следовало следы диверсии скрыть. Присела на бережку, присмотрелась к воде – у самой кромки виднелись полудохлые головастики, которым точно не светило стать лягушками. Их я и использовала – протянула руку, и ровно двадцать три гибнущих создания стали стремительно увеличиваться, чтобы плюхнуться в мой призрачный ковш уже золотыми рыбками. Но вот потом, когда я пеленала созданных мной рыбок в медную проволоку, жалко их стало… И в мое заклинание вплелся еще один маленький нюанс… Скромный, но действенный.
– Эй, – прозвучал от дороги голос Емели, – долго ты там?
– Да все уже почти, – возвращая печати прежний вид и прикрепляя ее к бочке, ответила я. – Сейчас.
А потом, едва вымыла руки и стерла сажу с одежды, забралась на печку, укрылась и принялась дрожать – слабый с меня маг, очень слабый, потому и в ведьмы пошла…
Так до самого вечера и протряслась под одеялом, практически не реагируя на слова Емели, который стал рассказывать о рыбалке, налимах запредельной величины, сетях, крючках…
Наступил закат, и Емеля свернул в лесную чащу, печка пыхтела и подпрыгивала на ухабах, по лицу начали бить ветки, я и накрылась одеялом с головой.
Потом Емельян спрыгнул с печи и, чертыхаясь, пошел искать путь. Заинтересовавшись, я села, потерла лицо, огляделась – атас! Глухомань такая, что на земле не трава – мох! Кругом темень, совы ухают, ни дорог, ни тропинок, где-то рядом ревет медведь. Причем где-то совсем рядом, и обиженно так ревет, и все ближе, и…
– Емель, а Емель, – зарычал бурый хозяин лесов, выйдя на свет от печи, – а посылочку прихвати, а?
– Здорово, Михаил Топтыгинович, – ответил возница, находясь в позе чуть ли не принюхивающегося к земле пса. – Куда и чего завезти-то?
Я в этот миг потрясенно рассматривала медведя в лаптях, шароварах и… латах железных.
– В университет, Арсану Степанычу, другу моему давнему.
– Завезу, – пообещал Емельян Иваныч. – В печь кидай.
– Угу, – сказал мишка, повернулся и исчез.
Вернулся спустя минуту, держа