Пушкин и другие флотские. Морские рассказы. Виктор Красильников
по кровушке? Многим это запало. Дальше мысль затухла. На то и тайны в тумане будущего. Впрочем, про загнутые пальцы стало известно…
Приспело «пентагону» 1971 год закрывать. «Даёшь объёмы!» То есть со всех лесозаводов остатки, брак, разносортицу.
Дешёвым и вовсе бесплатным добром грузились на Арабию иль Кубу. Валдайским выпала нелюбимая Александрия.
Тронулись, обдирая о лёд крашеные борта. Только в Баренцево высунулись – ветер 27(!) метров в секунду. Да встречный! Бешеные валы по зубам! По зубам! Алмазные короны гнутых стен из воды, как знамёна неистощимых армий.
А впадины у их подножий, устланных пеной, словно готовые братские могилы.
Бак то бьёт поклон, то напротив гордо задирает себя.
Дрожь в рёбрах шпангоутов. Загнанная в каждый невидимый атом, не предсмертная ли? Найтовые, стягивающие палубный груз, слабеют от качки. Попробуй-ка обожми в безумстве стихии стальные тросы. Боцманские чертяки на караване рискуют быть смытыми. Капитанское чутьё и хорошо усвоенная русская пословица «бережёного – Бог бережёт» подсказывают Ибрагимову: прячься. На траверзе Мурманска Резван подвернул, взял лоцмана и вот оно … блаженство покоя вод.
Именно в Екатерининской гавани, переобозванной большевиками Кольским заливом. Но и над ней завывал ветер, растрясая снежные заряды. После недавнего – всё показалось курортно. К тому ж последний день календаря. С поправкой судовых часов – 72-й через три часа накатывал!
Петровна из камбузных дверей запахи пустила-а! Авторитетный помполит Эдуард Ковалёв праздничку способствовал: Вальку с Любкой пощупал для их же настроения.
Укачавшимся комсомольцам «чегой-то» поручил приглядно развесить.
К 23-м столы накрыли. По центрам – бутылка шампанского и водочки. Валдайские в белых нейлоновых рубашках потянулись в столовую команды. Двое с непустыми руками. «Эт» артисты класса любо и не дорого. Перекочевавший с «Якутска» Валера Емельянов с семиструнной гитарой. Ибрагимов с мандолиной, как чудак-человек из пятидесятых.
Душевно пропустили за уходящий. Шуточки, подколочки.
А вон они, нолики! Теперь за Новый! Захорошело. После повтора обсохли стеклянные донышки. Не совсем слаженно грянуло хоровое пение:
Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка это флаг корабля.
Капитан, капитан, раскол-и-и-тесь,
Что вам стоит пожать нас и себя-я-я!
Резван Ибрагимович, аки падишах, хлопнул в ладоши. Артельный радостно исчез и почти тотчас явился. В коробке брякал точный дупель выпитому. Лица сделались донельзя довольными. Ни на каком берегу, ни за какими дворцовыми столами таких не увидишь. Счастливейшие люди – и баста.
Чинно, со смаком опрокинули под тост. Судовые таланты выдвинулись на передний план. Кэп чудно рассыпал звонкие серебряные искорки:
Светит месяц, светит ясный…
Тюркский по рождению человек, да вот те крест, чувствовал по-русски. Справедливо нами было подмечено. Не откажешь.
Все прониклись праздником без