Сейчас и навечно. Эмма Скотт
Надеюсь, ты справился.
Темные глаза Макса немного затуманились, а улыбка погасла.
– И да, и нет.
Поезд со скрипом остановился. Мы снова находились на поверхности земли, и день выдался великолепным.
Мы покинули поезд, и Макс перебросил мою сумку через плечо, словно она не весила ни фунта, в то время как мой переполненный рюкзак, казалось, весил целую тысячу.
– Надеюсь, тут недалеко, – сказала я.
– Повтори адрес, пожалуйста.
Я назвала адрес, и он повел меня на запад по Дюбус-стрит.
– Хороший район. Ты нашла здесь квартиру?
– Мой друг сказал, что это последний дом в викторианском стиле с регулируемой арендной платой во всем Сан-Франциско.
– Твой друг прав, – ответил Макс. – В большинстве районов города фраза «регулируемая арендная плата» вызывает лишь приступ недоверчивого смеха. – Он усмехнулся. – А потом слез.
– Тогда я не скажу тебе стоимость аренды.
– Ну и слава богу.
– Итак, когда не проводишь каждый божий час в роли моего спонсора, чем ты занимаешься? – спросила я.
– Я фельдшер «Скорой помощи» в Калифорнийском университете.
– Правда? Ты не шутил, когда говорил, что круглосуточно спасаешь жизни.
Он небрежно пожал плечами, но его улыбка показала, насколько ему приятно слышать мои слова.
– Что насчет тебя? Есть работа?
– Вроде того, – ответила я. – Заканчиваю курсы массажа…
– И?.. – отреагировал Макс на мое молчание. – Здесь должна быть вторая часть предложения.
– Раньше я танцевала. В прошлой жизни, если ты понимаешь, о чем я.
– Понимаю, – сказал Макс. – Старая жизнь, жизнь наркомана и новая. Жизненный цикл восстановления. И как? Танцы пережили этап наркотической зависимости, чтобы появиться в новой?
– Посмотрим, – проговорила с небольшой улыбкой. – Очень надеюсь.
Макс кивнул.
– Порой это все, что тебе нужно.
Мы шли вдоль ряда домов в викторианском стиле, каждый из которых пристроился к соседнему и был окрашен в свой цвет. Я взглянула на адрес, написанный на руке, затем на трехэтажный дом кремового оттенка, зажатый между бежевым зданием поменьше и домом из состаренного кирпича.
– Вот этот, – указала я на кремовый дом.
– Ты шутишь? – Макс уставился на дом. – Ты собираешься жить здесь? Одна?
– В студии на третьем этаже, – ответила я, поправляя свой рюкзак. – Тут миленько, правда?
– Миленько? – изумился Макс. – Это дом с регулируемой платой?
– Опять эта фраза. Будешь смеяться или плакать?
– Плакать, – процедил он сквозь зубы. – Перед тобой единорог, поедающий четырехлистный клевер и какающий радужными какашками в форме беспроигрышных лотерейных билетов.
Я рассмеялась.
– Ну, это всего на полгода, а потом мне придется вернуть его и найти новое место.
– Отстой, – посочувствовал Макс. – После этого подобия Шангри-Ла ты будешь потрясена тем, как плебеи вроде нас добиваются успеха в Сан-Франциско.
– Ничего