Зимний солдат. Дэниэл Мэйсон
торопливым мальчишкой, с заледеневшей улицей. Если Маргарета и правда проводила ампутации, он сможет наблюдать за ней, учиться и, возможно, когда рука заживет, узнает достаточно, чтобы начать самому. Раз сестра научилась, у него, вероятно, тоже получится.
С этой мыслью Люциуш поудобнее устроился в кровати. Ноги в сапогах казались огромными и тяжелыми. Он закрыл глаза. Спать вроде бы не имело смысла, но он хотел хотя бы на время избавиться от чувства страха.
И, видимо, все-таки заснул, потому что стук в дверь его разбудил.
Это опять была Маргарета. На шинель у нее была накинута еще одна шинель, апостольник был скрыт под запорошенным капюшоном.
– Быстро, – приказала она, – пошли.
Еще не рассвело.
В карантинной части горел огонь, бросая отсветы в кружащуюся метель. За воротами стояла карета скорой помощи, из которой вытаскивали накрытые тканью носилки. Автомобиль был невелик – длиной в человеческий рост, а высотой и того меньше, – но количество раненых казалось неиссякаемым. Люциуш повернулся к Маргарете в ожидании каких-нибудь указаний, но она исчезла, оставив его одного. Вокруг кричали, раздавался скрип обуви, грохот дверей, но падающий снег приглушал все звуки. Две поисковые собаки – польские огары, гончие, знакомые ему по отцовским охотничьим выездам, – носились туда и сюда, словно им забыли сказать, что их работа окончена. Они выглядели как потусторонние призраки со сверкающей гладкой шерстью, похожие на угрей в непрерывном движении, и оставляли неглубокие следы там, где их носы прошлись по пушистому снегу.
Наконец один из людей – судя по обилию ругательств, понятия не имеющий, что перед ним офицер, – позвал его на помощь. Люциуш поспешил к кузову, едва не свалился с заснеженных сходней, пошатнулся, ударился лбом о фонарь, висящий над раскрытым нутром. К счастью, этого никто не увидел. Он сунулся внутрь и тотчас инстинктивно отпрянул назад от вони. Там оставалось двое раненых – на носилках, закрепленных на планках. Он помедлил. Сзади ему крикнули, чтобы хватался за свой конец носилок. Он послушался, и только когда носилки отделились от закрепляющей планки, сообразил, что забыл про свое запястье. Боль пронзила руку, и он дернулся, едва не уронив раненого.
Его бесполезность, казалось, никто даже не заметил. В кузов влез кто-то, оттолкнул его, схватил носилки, потом и вторые тоже оказались снаружи. Люциуш спрыгнул на снег. Пустой автомобиль сразу же двинулся прочь. В пятне фонарного луча закружились снежинки. Он увидел, как его собственная тень метнулась по стене церкви, и все затихло.
Внутри, в карантинной части, Маргарета повесила обе свои шинели у двери. Люциуш увидел, что Жмудовский и два человека, с которыми он не успел познакомиться, уже заняты. На плитке в углу кипел котел с бульоном. Воздух был тяжелый, спертый, влажный. Раненых раскладывали на соломенные тюфяки вокруг огня, и Маргарета быстро переходила от одного к другому, задавала вопросы, щупала пульс.
Из четырнадцати