Штамм. Закат. Чак Хоган
за которым последовало шипение, исходившее, казалось, из самой глубины глотки. Заклацала цепь. Камера наехала, пиксели на темной картинке упорядочились, и Зак увидел разинутый рот. Рот, который был гораздо больше, чем положено, а внутри трепыхалось что-то похожее на плоскую серебристую рыбу.
Широко распахнутые глаза этой сарайной твари странно посверкивали. Сначала Зак принял их выражение за взгляд тоски и боли. Движения чудища сковывал ошейник – большой, стальной, предназначенный, видимо, для крупной собаки; цепь от ошейника тянулась дальше и крепилась к чему-то в земляном полу постройки. Тварь выглядела очень бледной – настолько бескровной, что чуть не светилась в темноте. Вдруг раздался странный дробный поршневой звук – щелк-пых, щелк-пых, щелк-пых, – и в существо, словно игольчатые пули, ударили три серебряных гвоздя, выпущенные откуда-то из-за камеры (стрелял папа?). Тварь хрипло взревела, как недужное животное, раздираемое болью, и картинка в кадре резко ушла вверх.
«Достаточно», – произнес чей-то голос на звуковой дорожке.
Голос явно принадлежал Сетракяну, но такого тона Заку никогда не доводилось слышать из уст доброго старого ломбардщика.
«Будем милосердны».
Затем старик вступил в кадр. Он произнес несколько слов на незнакомом, казавшемся очень древним, языке, словно призывая некие силы или налагая заклятие, занес над головой длинный серебряный меч, сверкнувший в лунном свете, – сарайная тварь при этом страшно взвыла – и с небывалой силой обрушил его на чудовище…
Послышались голоса. Зак отпрянул от компьютера. Звук доносился снизу, с улицы. Мальчик закрыл ноутбук, встал и, держась прямо, чтобы не высовываться за парапет крыши, осторожно окинул взглядом Сто восемнадцатую улицу.
По кварталу, направляясь к ломбарду, шла группа из пяти человек; за ними медленно двигался внедорожник. Люди несли оружие – автоматические винтовки – и колотили кулаками в каждую дверь, мимо которой проходили. Немного не доехав до перекрестка, внедорожник остановился – прямо напротив входа в ломбард. Пешие мужчины подошли к зданию и принялись трясти решетку ограждения.
– Открывай! – грянули сразу несколько голосов.
Зак отодвинулся от парапета и повернулся к двери, ведущей с крыши. Надо побыстрее вернуться в комнату, рассудил он, пока кто-нибудь не пришел его проведать.
И тут Зак увидел ее. Девочку. Подростка. Школьницу – класса седьмого или около того. Она стояла на крыше соседнего дома, чуть более высокого, чем стариковский. Эти два здания разделял незастроенный участок – он был совсем рядом, стоило лишь выйти из ломбарда и свернуть за угол. Ночной бриз раздувал сорочку девочки, теребил подол, доходивший до колен, но почему-то не трогал волосы – они, прямые и тяжелые, свисали совершенно неподвижно.
Девочка стояла на парапете – на самом краю крыши, – четко удерживая равновесие. В ее фигуре было неколебимое спокойствие. Утвердившись на кромке, она словно примеривалась к… прыжку. Она