Харассмент. Кира Ярмыш
Инга замерла, ожидая, что она скажет.
– Ты знаешь, – задумчиво проговорила мать, – мне кажется, я никогда особо не любила джаз.
Инга откинулась в кресле и подоткнула одеяло под ноги.
– Почему же ты тогда «больше не уходила»? – почти обиженно спросила она.
– Видимо, я зато любила твоего отца.
Поздно вечером, уже лежа в кровати, Инга открыла тиндер и принялась быстро его листать. Она установила приложение еще год назад, когда впервые рассталась с Кириллом, а потом так и не удалила, но матери признаваться в этом не собиралась.
Впрочем, тиндер приносил ей исключительно разочарование. Если верить ему, все мужчины делились либо на розовощеких толстяков с жидкой челкой, которые рассуждали о том, какой работящей, сексуальной и покорной должна быть женщина, либо на отфотошопленных кудрявых красавцев, в существовании которых Инга здорово сомневалась. Была еще небольшая прослойка шутников со смешными фотками и нелепыми фразочками в профиле – при такой скудости выбора Инга задерживалась на их страницах чуть дольше. Однако мужчин, которые ей бы по-настоящему нравились, почти не попадалось. За весь год у нее было два или три тиндер-свидания, и все они не зашли далеко.
Смахнув влево очередную анкету, Инга некоторое время созерцала следующую, пока не заскриншотила ее и не отправила Максиму. Страница принадлежала мужчине с волосами, убранными в хвост, который в описании рассуждал о своих сексуальных требованиях к женщине, не стесняясь деталей, но при этом заменял слово «секс» на «кекс». Инга и Максим обожали обмениваться скриншотами впечатливших их аккаунтов и едко шутить на их счет.
Спустя десять минут бессмысленного листания Инга ощущала смертельную скуку, но спать не хотелось и заняться больше было нечем. Она зашла в настройки и увеличила возрастной диапазон претендентов с тридцати пяти лет до тридцати семи. В конце концов, если она не встретит среди них свою судьбу, то хотя бы найдет новый источник для шуток с Максимом.
Она почти бездумно смахнула еще несколько анкет влево и вдруг замерла.
На экране был ее начальник, Илья Бурматов. В профиле всего три фотографии – на первой, основной, он одет в белую футболку, на лице солнцезащитные очки, улыбается расслабленно, позади – ослепительное море. На второй катается на серфе – лица не разглядеть, зато отлично видно мускулатуру. На третьей он в свитере с оленями на фоне наряженной елки – фотография явно студийная, и ее пошлость несколько уравновешивалась скептическим выражением лица Ильи.
Инга внимательно изучила каждую фотографию. На фотке с серфом задержалась особенно долго: ее пленила самовлюбленность, которую, очевидно, испытывает человек, выкладывающий такие снимки. Все фотографии относительно свежие – по крайней мере, Илья сейчас выглядел точно так же. При этом камера явно его украшала – в жизни он не казался ей таким привлекательным.
Рассмотрев каждую деталь, Инга перешла к самому профилю. В нем была всего одна фраза на английском: «More like Russell and ‘state your intentions’, less like Sartre and ‘my mental mess is cute’». Инга тут же загуглила фамилию Рассел и, продравшись сквозь юмористов, актеров