Игра окончена. Аля Кьют
и социально-экономические, – раздражённо скороговоркой говорит он.
Мы все чуть приседаем, потому что он явно раздражается из-за моего неумного уточнения. Кажется, сейчас будет орать.
– Водительские права, Соня! Машину умеешь водить? – разжёвывает он мне недалекой все же нормальным тоном.
– Умею, пищу я как мышка.
А сердце так и колотится о гланды.
Бельский уходит к себе снова, но дверь не закрывает, я слышу, как он одевается. Мила с Геной смотрят глазами бешеных псов, которые вцепятся в мое горло, едва лев отвернется. Я не обращаю на это внимание, потому что все мысли только об авто Бельского. Это страшнее зависти конкурентов.
Он же не собирается посадить меня за руль? Какая у него машина? Я ведь не самый уверенный автомобилист. Дома на каникулах много катаюсь на папиной машине, но там ведь не столичное безумное движение.
Отказаться нельзя. Да и какой смысл отказываться? Чтобы перебирать пыльные тома в архиве? Неееет, надо пользоваться удачей. Бельский снова в приемной. На нем пальто, в руке портфель. Он зачесывает назад волосы рукой, достает из кармана ключи и кидает мне. Я ловлю, хватаю свою куртку и мчусь за ним. По дороге рассматриваю брелок, нахожу нужные кнопки и значок ауди. Не самая дорогая машина, но, наверно, меня на органы всю продать, а равно не хватит, если стукну. Но я ведь не стукну! Нужно мыслить позитивно.
Все складывается идеально. Я в фаворе у Бельского, еду с ним по рабочим вопросам, а не остаюсь копаться в архиве. Можно только представить, сколько папок переберут ребята. Это совсем не вдохновляет.
Едва я вижу машину Бельского, то начинаю вибрировать. Это ауди, да, но какая-то особенная. Видимо, ограниченная серия. Наверно, стоит не меньше порша, а может, и больше. Я пытаюсь не паниковать. Коробка-автомат, слава богу. Это хорошо. Бельский садится назад и там то листает бумаги, то отвечает на звонки, то пишет что-то в телефоне или нетбуке. Я стараюсь не обращать на него внимания, сосредотачиваясь на дороге. Правда, сложно игнорировать безумно удобное кресло и шустрый движок, но я стараюсь не экспериментировать, веду аккуратно, ровно.
У нотариуса Бельский уточняет дату вступления в наследство и всех, кто был упомянут в завещании. Я держу его портфель, чувствуя себя вешалкой, но глаз не могу оторвать от Сергея Александровича. Каждое его движение, каждое слово вызывают у меня щенячий восторг. Еще немного, и я вывалю язык, чтобы шумно и радостно дышать. То, как он говорит, поправляет галстук или волосы, поворачивает голову, все идеально. Я испытываю как-то благоговейный трепет, невольно ощущая возбуждение не только моральное, но и сексуальное.
Наверно, невозможно не реагировать на этого мужчину иначе. Я стараюсь держать себя и его портфель в руках крепко. Уронить вещи Бельского или свое достоинство – непонятно, что ужаснее.
После нотариуса мы едем в суд. Бельский теперь сидит рядом со мной и внимательно следит за дорогой и моими действиями. Это даже хуже, чем экзамен по вождению, но одновременно и лучше. Наверно, я извращенка, потому что его внимательное наблюдение не раздражает,