Я тебя съем. Лана Морриган
мы идем смотреть стриптиз?
Женский неоновый силуэт рывками изгибается на кроваво-алом шесте.
– Лучше. Мы сами станцуем.
– Шутишь, – произношу я уверенно, но тут же переспрашиваю: – Это же шутка?
Ник улыбается, неторопливо вытягивает из пачки сигарету и прикуривает, не сводя с меня глаз.
– А ты когда-нибудь бывала в подобном заведении? – интересуется, приподнимая правую бровь.
– Нет.
– Зря. Я вполне серьезно, не нужно на меня смотреть, словно я какой-то озабоченный, или ты никогда не любовалась чужим телом?
Я открыла было рот, желая возразить, но тут же его захлопнула. Буквально пару часов назад я с наслаждением наблюдала за движениями и грацией Ника.
– А сегодня выступает моя племяшка, – произносит гордо. – Мужики от нее с ума сходят. Столики бронируют за месяц.
– Ты точно извращенец, – произношу я, не подумав.
Прикуси язык, Аля, дразнить малознакомого человека может быть опасно, как бы ни был он обаятелен, а стоя перед заброшенным зданием в промышленной части района – совсем глупо.
Ник заразительно смеется.
– Во-первых, Элька совершеннолетняя, если ты вдруг подумала, о девочке лет тринадцати. Во-вторых… А что я тут распинаюсь? Пошли, сама все увидишь.
Он тащит меня ко входу, у двери желающих войти не больше десятка.
– Не знаю, что ждут. Здесь строго по приглашениям, – комментирует Ник.
– А как же пропустят нас? – интересуюсь я.
– С радостью и широкой улыбкой. – Он швыряет окурок за спину и демонстрируя белые зубы.
Парень уверенно ведет меня к черной железной двери, стучит, сотрясая глухими ударами ладони, и поднимает голову к камере, изредка мигающей красным.
Следует щелчок, скрежет, словно петли двери никогда не знали масла.
– Вечер добрый, – отзывается охранник. Широкоплечий, мощный, не такой высокий, как Ник, но чтобы взглянуть на его безэмоциональное лицо, мне приходится задирать подбородок. – Добро пожаловать. – Отступает, пропуская.
– Ну вот, а ты боялась. Насчет широкой улыбки я, конечно, погорячился.
Я не слушаю, следую за парнем на звуки музыки и яркий мерцающий свет в конце длинного темного коридора.
Пол тускло подсвечивают старые лампы, закрытые в металлические корпуса, но и их света достаточно, чтобы рассмотреть обшарпанные стены с трещинами, выкрашенные в темно-зеленый. С двух сторон изредка зияют черные дыры проходов в какие-то помещения, обдает потоком влажного спертого воздуха, отчего вдоль позвоночника бежит холодок.
Ника ничего не смущает, с каждым шагом улыбка на его лице делается шире, движения развязнее, он подергивает в такт ритмичной музыке головой.
– Смотри под ноги, – дергает на себя.
– Господи… – Я вглядываюсь в темноту провала. – Разве можно оставлять дыру в полу?
– Тут неглубоко. – Он отпускает мою руку и шагает в темноту, равняясь со мной ростом. – Но круто же! – Стаскивает к себе.
– Круто