Я тебя съем. Лана Морриган
чего же гармоничны его движения: сбалансированы, уверены, хищны.
Ник вскидывает приветственно руку, кивает, улыбается. Кажется, здесь его знает каждый. Тут же налетают девушки в ярких сценических костюмах, состоящих лишь из крохотных трусиков и массивных украшений на шее, чуть прикрывая верх груди, гордо демонстрируют острые соски, обнимают парня, чмокают в щеку и так же быстро разбегаются под его игриво-недовольным взглядом.
Хочется откашляться, спустить несуществующие очки на кончик носа и поинтересоваться у себя: «Ну как тебе, Алина Васильевна? Есть что-то общее с твоей привычной субботой?»
***
– Секс на пляже. – Игриво улыбаясь, парень протягивает высокий бокал.
– Спасибо. – Я изображаю если не скуку, то хотя бы нотки безразличие к происходящему вокруг. А самой подмывает рассмотреть всех и каждого. Никогда не встречала такое множество колоритных людей в одном месте. Но, справедливости ради, стоит заметить, я нигде и не была. Учеба, Балабаев, поездки к родителям или на природу – главные развлечения последних шести лет. – А ты?
Ник вскрывает бутылку с газированной водой.
– Алкоголь и я несовместимы. И я за рулем. – Он приподнимает бутылку в ожидании. Звон стекла поглощает музыка. – Вкусно? – интересуется, пробуя коктейль с моих губ.
– Да, спасибо. – Алкоголь пикантно горчит на языке и разливается теплом по пищеводу.
Ник не перестает улыбаться, по-хозяйски обнимая меня, запрокинув голову на спинку дивана и наблюдая за «летящими» девушками.
– Неплохо Элька придумала, да? Отличное место получилось. Далеко мелочь пойдет.
– Так это ее заведение, твоей племянницы?!
Я действительно попала в другой мир, где девушка, едва перешагнув границу совершеннолетия, организовывает и открывает клуб. Сколько ей, восемнадцать, девятнадцать?
– Угу. Самостоятельности мышка хочет, с системой борется. Угостишь ещё?
Я делаю очередной глоток, и Ник проходится своими губами по моим, собирая терпкие капли напитка.
– А вот и она.
Прожектора отключаются, погружая помещение во мрак. По коже бегут мурашки предвкушения. Звон цепей где-то над головой и торопливый цокот каблучков… Все стихает. Остается лишь оглушающее сердцебиение и жар мужского тела рядом.
Одинокий луч света прорезает мрак, и я приоткрываю рот.
– А ты думала обо мне, как об извращенце. Крышесносно же.
Девушка танцует в полной тишине, сотни людей не смеют произвести и звука: не пьют, не гремят стеклянным дном бокала о металлическую столешницу, не переговариваются и не отвлекаются на телефонные звонки. Я отчетливо слышу свое дыхание и шумное дыхание Ника.
А для нее не существует гравитации, она словно воздушный поток, обтекающий препятствия, изредка замирающий в позах, подчеркивающих идеальную фигуру. Миниатюрная, уменьшенная копия куклы Барби. «Кукла», – я горько хмыкаю, вновь вспоминая о Балабаеве.
Представление о танце в стрип-клубе как о чем-то развратном,