Изгородь. Егор Куликов
ковша зерна, два сухаря и два ведра воды.
Курицы сонно кудахтали в курятнике, пока не услышали манящий звук зерна, бьющегося о замерзшее корыто. И Марта очнулась в сарае. Зорька встала с настила. Глаза огромные, заспанные. Смотрит на Ильяну.
– Доброе утро, мои хорошие. – Сказала женщина и погладила корову по мордашке. В ответ шершавый язык облизнул руку. – Да, да… сейчас мы тебя подоим.
Дала сухарь, который за секунду исчез во рту Зорьки. Только хруст остался.
– Пей, моя дорогая. Пей.
Зорька жадно прильнула к ведру. Можно было подумать, что она кипяток пьет – из ведра валили клубы пара. Туда же и Марта попыталась сунуть свой нос.
– И тебе сейчас дам. – Улыбнулась Ильяна, оттаскивая козу за кривой рог и пихая в рот сухарь.
За перегородкой хрюкали Фан и Фин, как назвала их Вера. Ильяна налила им воды. Поросята, как обычно, залезли в кормушку с копытами и, топчась, и толкая друг друга, лакали воду.
В это время Зорька глубоко залезла в ведро, что глаз не видно.
– Еще? – спросила Ильяна.
Сходила еще раз в сени. Перемешала комбикорм, сунула руку – теплый.
Напоила скотину, насыпала немного сена в ясли, чтоб Зорька не брыкалась при дойке. Запах парного молока только усилил аппетит Фина и Фана, которые снова топтались в кормушке и тупыми носами лезли в угол, дабы дотянуться и съесть последние крохи. Обиженная Марта стояла в стороне, ожидая очереди.
– Спасибо, мои дорогие! – обернулась Ильяна к животным.
С ведром коровьего молока и бидончиком козьего, она вернулась в дом.
А в доме все еще было тихо, уютно и спокойно. Изба прогрелась от печи.
Ильяна выставила на стол молоко. Да так тихо, что и ручка ведерная не щелкнула. Не задребезжала.
Подошла к кроватке Веры.
– Доченька, – прошептала она и погладила по головке ребенка. Каждое утро, она испытывала волнительную жалость, когда будила детей. Ей так хотелось оставить их. Пусть спят. А она бы только и делала, что любовалась их сном. Мирным, тихим, нежным сном. – Любовь моя, Верочка.
Дочка заворочалась, открыла глаза.
– Доброе утро, солнышко.
– Доброе. – Ответила дочь.
– Вставай, надо скотину накормить, а я пока завтрак приготовлю. Вставай-вставай…
Ильяна оставила Веру просыпаться, а сама стала к печи. Понимая, что детям пора просыпаться, она уже не так заботилась о тишине. Иногда нарочно чуть-чуть шумела: то нож бросит, то крышку прижмет к кастрюле. Запах каши заставил детей заворочаться.
Вера спросонья неуклюже натянула штаны и кофту, влезла в войлочные тапки и вышла в сени.
Ильяна только провела ее жалостливым взглядом, понимая, что ей сейчас, как самой старшей, больше всех и достается. Кто, как не она, будет помогать по хозяйству. Было бы время, никогда в жизни не тронула свою дочурку, но времени не хватает. Да и рук рабочих не хватает, если уж на чистоту.
– Детки мои, – Ильяна заглянула на печь. Погладила Сашку. Лешка уже лежал на спине