Эхо. Надежда Александровна Белякова

      Завари мне чай,

      как прежде – пополам с мечтой,

      с ароматом нежной лжи,

      с привкусом надежды.

      Завари мне чай!!!

      Тот забытый и беспечный,

      Чай на старой даче:

      на террасочке ажурной;

      щели-кружева,

      ветром продуваемой, как флейта

      и скрипучей до утра!

      Двадцать лет тому назад вмиг

      дотла сгоревшей

      Зари мне чай!!!

      И плевать, что пепел

      уж давно развеян!

      А мы снова сядем

      вновь на той терраске!

      Старый анекдот

      станет совсем новым!

      Над ночными дачами

      смех наш полыхнет.

      Знаем, что минуют нас

      радость и удача.

      А мы будем чай свой пить

      из бездонных чашек!

      Мой старый эльф хохмач и забулдыга

      прикинулся кукушкой на часах.

      На циферблате, словно на заборе,

      выводит вместо цифр звонкий мат!

      Морочит голову торжественно, кукуя;

      что каждый век летит, как час,

      копейкой в пропасть

      мимо старых джинс потертых

      в дырявости карманов-черных дыр,

      летит минуя;

      благополучие твердынь самообмана,

      что по мечтам своим

      воздастся каждому из нас!

      А я на забулдыгу-эльфа не сержусь!

      Подсаживаюсь рядом и кукую.

      Так, словно, делом занята, тружусь!

      Эх, кабы знать, кому же я кукую?!!!

      В надежде, что тоску его раздую!

      Оплакивая, чей-то век и час.

      Быть может даже мой? —

      мне кажется подчас.

      Отчего это у любви

      исполнения сроки

      так коротки?

      Что коришь по утру,

      уже к вечеру этим окована.

      И только последняя дура

      решиться бранить балагура!

      Ей придется платить каламбуром

      за свет, за чаи, за постылые, стылые дни.

      Я не стану корить бездельника

      в ожидании понедельника!

      Не сужу я гуляку беспутного,

      не ругаю скрягу нудного,

      чтоб не жить

      под дырявым до звёзд потолком,

      сожалея о прошлом потом.

      Сбереги от лихой напасти;

      с раскрасавцем найти своё счастье!

      От картежника ясноглазого,

      Чур меня, от крапленой напасти!

      От бесстыдника лупоглазого

      на пути колодно-острожного!

      Кто-то мне возразит, возможно,

      Но отвечу я:

      – «Чур меня, если можно!»

      Ох, эта скупость на слова:

      «Одним ударом семерых» —

      Единой рыбой вся толпа сыта,

      единым словом – вся толпа умна.

      Терпению предписаны все свойства

      и оттенки рабства,

      оно же триедино навсегда:

      Терпение раба; в нем дерзновенен

      выбор