Мои сибирские дедушки. Александр Максимов
того чтобы работать, знание языка не нужно! – сухо ответил офицер. – А теперь, извините, я спешу! Мне ещё других развести нужно, – показал он на ожидающих в кузове трёх человек.
Закрыв портфель, офицер заспешил к грузовику.
Когда машина уехала, Мирья некоторое время не знала, что делать. Николай терпеливо стоял посреди двора и ждал указаний от новых хозяев. Дед Яри, попыхивая на крыльце трубкой, злобно смотрел на русского.
– Ну что, рюсся1, довоевался? Будешь теперь пахать за все Советы!
– Дедушка, не надо так, – осторожно попросила Мирья.
– А как? Может, мне ему ещё в ноги поклониться? Дай ему самую тяжёлую работу!
– Подожди, дедушка, пусть он немного осмотрится, – сказала Мирья и бросила взгляд на исхудавшую фигуру русского.
Николай продолжал стоять посреди двора, тщетно пытаясь понять смысл слов старика и девушки.
– Есть хочешь? – спросила его Мирья, изображая поднесённую ко рту ложку.
– Ещё чего! – возмутился Яри. – Не заработал он пока на еду!
Мирья, не слушая дедушку, ушла в дом и вскоре вернулась с двумя варёными картофелинами и стеблем зеленого лука. Она показала Николаю на лавку, чтобы он сел, и протянула ему скромную закуску.
– Поешь, потом пойдёшь на работу.
Николай, без слов понявший, что картофелины предназначены ему, не чистя кожуры, набросился на них. Не прошло и минуты, как на его коленях от картофелин остались только крошки. Аккуратно собрав, он направил их в рот.
– Теперь нужно работать! – сказала Мирья, показывая знаками, что косит траву.
Николай понимающе кивнул головой. Мирья вынесла из сарая косу и каменный брусок. А потом показала знаками, чтобы русский следовал за ней.
Сразу за усадьбой начиналось большое поле, которое заканчивалось у леса. Правым боком поле выходило на озеро.
Николай взял косу и провёл по ней большим пальцем. Одобрительно хмыкнув, сбросил гимнастерку и сделал первый взмах. Сразу видно, что это было ему не в новинку. Руки помнили движения и соскучились по мирной работе. Трава ложилась ровными валками на поле. Увидев, что дело ладится, Мирья повернулась и пошла к детям. А старик Яри немного понаблюдал с крыльца за работой русского, выбил остатки табака из трубки и ушёл в дом.
Вскоре стало припекать поднявшееся солнце, становилось жарко. Да и переросшая трава оказалась тяжёлой для косьбы: косу то и дело приходилось подтачивать. В очередной раз, чертыхаясь, Николай достал из кармана широких солдатских штанов брусок, стал править косу. Проведя несколько раз бруском по лезвию косы, положил его обратно в карман. Убедившись, что она хорошо заточена, воткнул черенок в землю и направился к озеру.
Найдя среди зарослей камышей открытый выход к воде, Николай присел на корточки. Зачерпнув воду, умылся. Вода приятно холодила. Решительно стянув с себя гимнастерку и штаны, а следом за ними и подштанники, нагой зашёл в воду. Поросшие по сторонам камыши скрывали его от посторонних глаз. Фыркая от удовольствия,
Ryssä – унизительное финское прозвище русских.