Комиссар. Яна Каляева
Обидно, если это цвета сырого мяса лицо, яростный вой и запах сивухи из распахнутой глотки станут последним, что она узнает в жизни! Сейчас нападающий догадается, что кисть сжимающей маузер руки можно не только придавливать к полу, но и выкрутить, и тогда…
Выстрел. Громила посмотрел на Сашу изумленно, выпустил ее руку, обмяк и навалился на нее всем весом. Струйка крови из его рта вытекла Саше на лицо.
– Саша, вы не ранены? – спросил Щербатов.
Саша вывернулась из-под мертвого тела. Несколько секунд они с Щербатовым смотрели друг на друга, тяжело дыша. В руках Щербатова дымился браунинг.
Кисть правой руки горела от пульсирующей боли, но все пальцы сгибались как надо. Плечо, на которое пришелся первый удар, онемело, но кое-как двигалось. Саша неуверенно поднялась на ноги. Стерла ладонью с лица чужую кровь. Похоже, обошлось ушибами. Ничего.
Шипя от боли в руке, с грехом пополам вставила запасную обойму. Подошла к первому, еще стонущему, громиле и выстрелила ему в затылок. У нападавших даже стволов не было, заточки только, они были пьяны и явно нацеливались на легкую добычу… впрочем, легкой добычей она едва и не стала. Не сама она, а ее пистолет, вот что интересовало их.
– Так все-таки годы кропотливой работы, чтоб превратить их в людей, или достаточно одной обоймы маузера? – спросил Щербатов.
– А вам, я смотрю, лучше, – огрызнулась Саша. Только вчера выстиранная гимнастерка перепачкалась кровью. – Передумали помирать, сдается мне. Что мне следовало делать, в больницу его отправлять?
– Да нет. Просто зачем же вы… сама? Я мог бы.
– Ну, знаете! Чекист из нас двоих пока еще я. Но спасибо вам за этот выстрел. В самом деле, Щербатов, как вы?
– Не знаю, что вы сделали, но это помогло, – отозвался Щербатов. – Я благодарен вам, хотя и не понимаю, за что именно. А вот стреляете вы из рук вон плохо. Эх, будь вы у меня в батарее, со стрельбища бы не вылезали. Как вы собираетесь защищать свою революцию, ну или что бы то ни было, если и себя защитить не можете?
Саша тяжело привалилась к стене, через боль разминая ушибленную кисть. Пахло кровью и порохом. Этот запах успокаивал. Саша стала вспоминать, что было до того, как сюда вломились грабители.
Лучше б ей было не вспоминать. Во рту пересохло, сердце бешено заколотилось где-то в районе горла. Она начала сеанс гипноза – и не закончила. Не вывела Щербатова из того состояния, в которое погрузила. Не приказала ему забыть. Это значит… господи, что это значит? Он так и остался привязанным к тому, о чем она ему говорила? А говорила она… черт, черт, черт!
Теперь его, конечно, надо убить. Зачем спасала только. Да, он ничего не сделал. Но не ждать же, пока сделает. Да, это ее ошибка, а не его. Что ж, люди гибнут из-за ее ошибок. Не он первый, не он последний. Пристрелить и дело с концом. Все равно вызывать труповозку, так пусть вывезет три трупа заместо двух. Кто вообще станет считать. Революция все спишет.
Вот только… не так это просто. Они с Щербатовым все еще дышали в одном