1991. Оксана Штайн (Братина)
выправит исторические ошибки, что апрельские тезисы 1985ого и профиль Ленина на комсомольском билете – это светлый луч. Каждый из шести орденов, выданный комсомолу (ВЛКСМ) партией (КПСС) знал любой, но уже редко тот, кто вступал в его ряды.
Новый язык формировался в молодой стране. Аббревиатура стала способом завоевания пространства. Диктатура заглавных букв: СССР, ВЛКСМ, ЦК КПСС напоминали шариковский «абырвалг». Комсомольские значки перестали носить на лацкане пиджаков или школьных фартуков, да и сама школьная форма постепенно исчезала из обихода как тень в полдень новой учебной четверти, уменьшая угол наклона падения страны. Фартучки, юбочки в плиссировку, наглаженные накрахмаленные воротнички приобретали эксклюзивное качество в школьных коридорах. На смену дисциплине приплывали либерально-демократические рыбки в вареных джинсах и разноцветных свитерах. Устав комсомола формально еще требовал от учащихся «всемерно укреплять ряды, повышать его боевитость и организованность», «смело развивать критику и самокритику, бороться против парадности и зазнайства», а должен был бы уже умолять о помощи. В советском словаре повседневной действительности слово «парадность» некогда обозначало мещанских семь слоников или сплетенные крючком скатерти, «зазнайство» было равносильно признанному успеху. Детей продолжали многопрофильно обучать. Образование должно было укрепить позиции новой идеологии, но пока только цеплялось за старую.
После новогодних каникул учёба заполнила утренние улицы города потоками детей разных возрастов, они как рукава реки стекались и наполняли полноводные тела школ. Лев Николаевич Толстой по общеобязательной программе чтения был венцом и елочной звездой, кажется, все 10 лет ученики росли и шли к его имени.
– Тань, ты сравнила Кутузова и Наполеона в романе? – вопрошала Оля.
– Какой-то Кутузов в романе подозрительно мягкий, неуверенный, что ли, совсем не такой, как про него на уроках истории говорят.
– Почему?
– Ну, его не любит Александр, хотя, цари, они понятно, никого не любят, но странно, что народ тоже не принимал Кутузова. Что писать? Дали ему орден и отпустили умирать. Как война закончилась, так и умер, будто смысл всей его жизни и состоял в этой войне.
– Ну да, – разглядывая новую брошку в виде большой булавки, рассеянно поддерживала беседу Таня. Девочкам нужно было сделать уборку в классе после занятий. Это значит протереть все швейные машинки и вымыть пол, – да, – взбодрилась Таня, выжимая тряпку на швабре, – а Наполеон, наоборот, герой! Вспомни: «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы для нас орудие одно!»
– Так это же Достоевский! Ты все попутала, – смеялась Оля, – пойдем, воду поменяем.
Девочки шли по длинному школьному коридору. Школа новой постройки 1985 года была похожа на теплицу. Хотелось назвать ее оранжереей нового поколения, окна на протяжении целой стены запускали в коридор солнечный свет в любую погоду. С приходом весны слово «просвещение»