Две недели в сентябре. Р. С. Шеррифф
он. Миссис Стивенс лишилась дара речи, и у нее вырвался беспомощный смешок.
– О Эрнест! Ей-бо-огу… Она не находила слов, чтобы выразить свои чувства. Эрнест не приносил ей чаю в постель уже очень давно. Уже много-много лет.
Он подошел к окнам, церемонным жестом раздвинул шторы и взмахнул рукой, как фокусник. Комнату мгновенно залило солнечным светом.
– Как тебе утро? – сказал он. Миссис Стивенс отчаянно пыталась не жмуриться на ослепительном свету. Через несколько мгновений она воскликнула: “Какая красота!” – и медленно повернулась к чашке с чаем, вызывавшей у нее куда больше восторга, чем солнечный день. – Как это мило, Эрнест – ей-бо-огу…
Он широкими шагами направился к двери.
– Не торопись. Можешь еще полчаса полежать. Позавтракаем в восемь, и у нас останется еще полно времени, если все вещи собраны.
Он вышел. Миссис Стивенс села и, не переставая изумляться, отпила глоток чаю. Он был очень горячим и довольно слабым, да еще и выплеснулся на блюдце, но – подумать только, чтобы Эрнест так о ней заботился!
Дик уже проснулся, когда мистер Стивенс вошел к нему в комнату с чаем. Он раздвинул шторы и теперь лежал на кровати, как недавно лежал и его отец, – заложив руки за голову и глядя в небо через окно. Эрни крепко спал в своей маленькой кровати в углу, но его мистер Стивенс будить не стал. Для Эрни он чая не приготовил.
Мэри еще дремала. Ее комната располагалась с торца, и окно выходило на стену дома номер двадцать четыре. По утрам здесь бывало довольно темно, поэтому солнце ее не разбудило.
– Ой, папа! – воскликнула она, садясь на постели и увидев чай. – Как неожиданно!
Мистер Стивенс вернулся к себе в комнату, очень довольный результатом своей затеи. Он направился в ванную, включил колонку и принялся бриться. Он слышал, как разносчик газет прошел через палисадник к двери и шлепнул газету на порог. Он видел, как почтальон остановился у ворот, пролистал пачку писем и двинулся дальше. Жаль, что он не зашел. Было бы неплохо получить сегодня утром письмо – нежданное, приятное письмо от полузабытого старого друга, которое он мог бы открыть и прочитать в поезде, если бы напротив сидел кто-нибудь, на кого стоило произвести впечатление. Но так уж ли это важно? Разве этого дня и солнечного света недостаточно? Разве недостаточно веселья и радостного волнения?
Он быстро сполоснул мыльную пену и вернулся в комнату, чтобы одеться. Он натянул фланелевые брюки и рубашку для крикета. До чего хорошо в свободной одежде – сегодня утром никаких жестких воротничков. Конечно, в поезд он повяжет галстук, но уж на море будет ходить с открытой шеей.
Потом он надел твидовую куртку с поясом и коричневые ботинки на толстой подошве и, насвистывая, спустился вниз. Приятно было слышать, как стучат по ступеням каблуки.
Миссис Стивенс уже оделась и хлопотала на кухне. Она поставила вариться яйца и теперь как раз выносила на порог белые летние туфли Эрни. Она забыла начистить их накануне вечером, но на таком