За всю любовь. Ирэне Као
Ее молчание и было ее ответом, их будущим, которое им предстояло написать вместе.
Тем временем Линда продолжает стучать в дверь ванной. Томмазо это немного раздражает, но он тут же берет себя в руки. Ничто не должно нарушить его священный ритуал, который необходим ему, чтобы собрать энергию и сконцентрироваться для успешного рабочего дня.
– Телефон! – настойчиво кричит Линда.
– Скажи, кто, пожалуйста?
– Гильельмо Пизано́!
Томмазо резко закрывает кран и поспешно распахивает дверь, во взгляде – досада и раздражение. Линда понимает, что будь он один, точно не сдержался бы и пнул ногой стену: разговоры с Пизано́ – не самое приятное занятие для начала дня.
Линда глубоко вздыхает – ей не хочется портить ему настроение – и, вытянув руку, вызывающе подносит к его глазам дисплей телефона. Она совершенно голая. Томмазо промакивает щеку полотенцем, оставляя вторую наполовину намазанной пеной, и удивленно смотрит на нее. Линда изучает его лицо и оглядывает ванную комнату. Идеальный порядок. Томмазо – само воплощение перфекционизма. Даже если Линда очень постарается, все равно не сможет достичь такого совершенства. Это одна из его черт, которая ей безумно нравится. Ну и, конечно, она обожает его ягодицы, будто выточенные из мрамора, и глаза, которые говорят: «Ты моя единственная женщина на свете. И я только твой». Сейчас ей ужасно хочется запрыгнуть на него и заниматься любовью до изнеможения.
– Не отвечай, пожалуйста, – страстно шепчет Линда, явно намекая на свое желание.
Мигающий и вибрирующий телефон все еще у нее в руке, но взглядом Линда умоляет Томмазо не отвечать на звонок. Она провоцирует его и наслаждается этим, выставляя свою красивую грудь, гладко выбритый лобок, упругие ягодицы.
Томмазо мгновение колеблется, потом решительно берет у нее телефон, и его голос приобретает мягкие нотки.
– Алло?
Линда разочарованно искривляет губы. Томмазо мягко кивает ей, прося выйти, и крутит указательным пальцем в воздухе, что означает «поговорим об этом позже». Он бесшумно закрывает дверь в ванную и смиренно говорит с Пизано́, представляя, как будет гореть ухо после разговора, который может продлиться и полчаса.
«Блин!» – ругается про себя Линда, фыркает и возвращается в спальню.
Она еще не привыкла мириться с повышенным чувством долга Томмазо.
Линда натягивает черные трусики и майку, ложится на кровать и так лежит какое-то время, переводя взгляд с потолка на стену, на которой висит картина с изображением семи смертных грехов. Она прекрасно помнит тот день, когда Томмазо подарил ей эту картину, будто это было вчера – на рынке в Азоло, после того, как она битый час торговалась с продавцом. Можно сказать, что именно в тот день и начался их роман. И именно поэтому картина была одной из немногих вещей, которые Линда привезла с собой из Венето в Лиссабон, из старой жизни в новую.
Кто бы мог подумать,