Литературоведческий журнал № 31. Александр Николюкин
vous, hommes débonnaires, ennemis de toute inhumanité; vous qui, de peur d'envisager les crimes de vos freres, aimez mieux les laisser impunis, quel tableau viens-je offrir à vos yeux?» (p. 163).
Жуковский: «Какое зрелище представлю вам, друзья добродетели, враги бесчеловечных, вам, которые, ужасаясь одного вида злодеев, братия, оставляете их без наказания, какое зрелище?» (с. 396).
Ср. в переводе Пельского: «О вы, благодетельные люди! неприятели всякого бесчеловечия! Вы, которые лучше оставляете без наказания преступление братьев своих, дабы оного не видеть; какую картину представлю я глазам вашим!» (с. 2–3).
Менее заметны, но не менее принципиальны для Жуковского случаи, где он, купируя эпитеты, смягчает, а точнее затушевывает мысль Руссо. Например:
«Hélas! La mort, la mort barbare fut le prix de leur injuste pitié» (p. 182).
Жуковский: «Увы! Смерть, ужасная смерть была наградою сих сострадательных» (с. 403).
Ср. у Пельского: «Увы! Смерть, жестокая смерть была возмездием несправедливой их жалости» (с. 65).
«Несправедливую жалость», снисходительность к злодеям, Руссо считает если и не заслуживающей наказания, то неизбежно навлекающей его на тех, кто имел слабость ее проявить. Жуковскому эта мысль неприятна, как и вообще ему не импонирует суровая сторона учения Руссо. Поэтому он изымает эпитет «несправедливая», представляя дело так, что «сострадательных» якобы постиг слепой и злой рок.
Таким образом, Жуковский, который, по известному выражению Н.В. Гоголя, в своих переводах «сквозь личности всех поэтов» пронес «собственную личность»24, и в переводе «Ефраимского левита» был верен себе: акцентируя близкие себе идеи Руссо и купируя или подменяя своими мыслями то, что было для него неприемлемо, Жуковский обнаружил основы собственного мировоззрения. Сравнение его «Левита Ефраимского» с более точным (хоть и менее умелым и добросовестным) переводом Пельского, дает возможность уточнить отношение молодого Жуковского к разным аспектам учения великого парадоксалиста Руссо25.
ЖАК-АНРИ БЕРНАРДЕН ДЕ СЕН-ПЬЕР О Ж. – Ж. РУССО
Публикация фрагмента незавершенного очерка известного писателя, автора повести «Поль и Виргиния» Ж. – А. Бернардена де Сен-Пьера «La Vie et les ouvrages de Jean-Jacques Rousseau» (опубл. 1820). Перевод снабжен небольшим вступительным текстом и примечаниями.
Ключевые слова: Руссо, Париж, кофе, вино, болезнь, природа, прогулки, ипохондрия.
Tchekalov K.A. J. – H. Bernardin de Saint-Pierre on J. – J. Rousseau
Summary. This publication of the fragment from the book «The life and works of J. – J. Rousseau» by J. – H. Bernardin de Saint-Pierre is the first translation of it in Russian.
Ближайшим учеником, другом (на протяжении около восьми лет) и последователем Руссо был Жак-Анри Бернарден де Сен-Пьер, посвятивший ему немало интересных строк. После кончины Жан-Жака именно автор «Поля и Виргинии» воспринимался «республикой словесности» как ведущий знаток его творчества и продолжатель его духовных традиций; удрученные утратой своего кумира поклонники потянулись именно к Сен-Пьеру. Опыт общения двух писателей отразился в отчасти навеянной «Приключениями
Пельский и Жуковский как переводчики Руссо еще раз соприкоснулись в «Письмах к Саре». Перевод Пельского вышел в посмертном сборнике его сочинений: Письма к Саре. Сочинение Жан Жака Руссо. Пер. // Пельский П.А. Мое кое-что, или Сборник мелких сочинений и переводов в стихах и прозе. – М., 1803. – С. 125–160. Перевод Жуковского, сделанный в то же время, что и его перевод «Ефраимского левита», см. в кн.: