Литературоведческий журнал № 31. Александр Николюкин
type="note" target="_blank" rel="nofollow" href="#n99">18, который втянул его в политический спор. В ответном письме он умолял Мирабо не заставлять его более участвовать в литературных распрях. Я завел с ним разговор об его сочинениях и заметил, что предпочитаю всем остальным «Деревенского колдуна»19. Мне показалось, что мое мнение весьма обрадовало его. «Я также предпочитаю это свое сочинение всем прочим», – сказал он. Вслед за этим Руссо показал мне собранную им коллекцию всевозможных семян, которую он разместил во множестве мелких коробочек. Я не смог удержаться, чтобы не заметить, что никогда в жизни не встречал человека, который сумел бы собрать столь обширную коллекцию семян и одновременно располагал бы столь скромными земельными угодьями20. Это мое замечание рассмешило его. Когда мы собрались уходить, он проводил нас до лестничной площадки.
Несколько дней спустя он явился ко мне с ответным визитом. На нем был круглый, обильно напудренный и завитый парик, нанковое платье21; под мышкой он держал шляпу, в руке – небольшую тросточку. Из-за докучавших ему мозолей на ботинках имелись разрезы в форме звездочек. Весь облик его казался воплощением скромности, но и чистоплотности – говорят, именно таким представал перед окружающими Сократ22. Дабы пополнить его коллекцию семян, я предложил ему орех морского кокоса23; он благосклонно принял его. Пред тем, как выйти на улицу, я повел его в одно из помещений своего дома и показал великолепный образец бессмертника вонючего, цветки которого напоминают клубничины, а листья – лоскуты серого драпа24. Руссо нашел его восхитительным, но я уже обещал растение другому и не мог им распоряжаться. Когда мы с ним пересекали квартал Тюильри25, он почувствовал запах кофе. «Вот аромат, который мне чрезвычайно по душе», – сказал он. «Когда на нашей лестнице кто-то жарит кофе26, иные из соседей притворяют двери, а я так напротив, распахиваю свою». «Стало быть, вы часто пьете кофе, коли вам так нравится его запах?», – спросил я. «Да, – ответил он, – изо всех деликатесов я отдаю предпочтение только двум – мороженому и кофе». Поскольку я привез с острова Бурбон27 большой тюк с кофе, я упаковал его в несколько свертков и раздавал их своим друзьям. Один из этих свертков я послал на следующий день Руссо, приложив к нему записку; в ней я сообщил, что, зная об его пристрастии к заморским семенам, я покорнейше прошу принять этот подарок. В ответ я получил от него чрезвычайно учтивую записку, где он благодарил меня за проявленное мною внимание.
Однако уже вечером того же дня я получил от него новое послание, выдержанное совсем в ином тоне. Вот его содержание:
Поскольку сверток от вас, сударь, прибыл в тот момент, когда я принимал гостей, а кроме того, в силу моей уверенности, что речь и впрямь идет о заморских семенах, я не стал открывать его тотчас же и ограничился краткой благодарственной запиской. Развернув же сверток, я уверился в том,
Первая постановка комической оперы «Деревенский колдун» состоялась 18 октября 1752 г. в Фонтенбло, в присутствии короля (соответствующий эпизод изложен в восьмой книге «Исповеди»).
Осуждение крупных помещиков звучит в «Эмиле» и «Новой Элоизе».
В XIX в. «нанковые панталоны» становятся символом простолюдинов, как о том свидетельствует Бальзак в «Утраченных иллюзиях». В эпоху Руссо дело еще обстояло иначе, но в любом случае наряд Руссо отличался подчеркнутой скромностью. В «Жозефе Бальзамо» король «с осуждением» рассматривает костюм философа.
В Амстердаме в 1751 г. вышел (в переводе с английского) французский текст жизнеописания Сократа. Между тем Дидро перевел еще ранее, в 1749 г., «Апологию Сократа» Платона – и даже сам себя именовал Сократом; Сократ стал также персонажем одноименной пьесы Вольтера (1759). Таким образом, фигура греческого мыслителя привлекала к себе внимание читающей публики XVIII в.
Об этом экзотическом растении Бернарден рассказывает в своей книге «Путешествие на Иль-де-Франс».
Растение, о котором здесь идет речь (Helichrysum foetidum), действительно обладает серыми ворсистыми листьями. Интересно, что Сен-Пьер ни словом не упоминает о его специфическом запахе. Цветки растения могут напомнить клубничины разве что своей формой, но никак не цветом – они желтые.
Квартал Тюильри располагался между зданием Лувра и площадью Согласия. В XVIII в. там находился не только сад, но и дворец Тюильри (сгорел в 1871 г.). Именно в саду Тюильри, в октябре 1794 г. на острове посреди пруда был сооружен временный мавзолей, где выставили на всеобщее обозрение гроб с телом Руссо (его прах был доставлен в Париж из Эрменонвиля и затем захоронен в Пантеоне).
К середине XVIII в. как кофейные мельницы, так и специальные жаровни для зерен уже стали в Париже обычным явлением. Более того, похвалу кофе можно встретить в тот период в одном из изданий Голубой библиотеки, что свидетельствует о весьма пестром социальном составе потребителей напитка.
Сен-Пьер вернулся во Францию в июне 1771 г., так что его запасы кофе к моменту знакомства с Руссо (напомним, что настоящая дата первого визита – июль 1771 г.) еще не истощились. Остров Бурбон – дореволюционное (до 1793 г.) название о. Реюньон. Кофе стали разводить здесь, причем чрезвычайно активно, с 1712 г.