Литературоведческий журнал № 32. Александр Николюкин
Anschauung [интеллектуальное созерцание в наглядных проявлениях. – И. Е.]) хотя и объемлет в себе все содержание, но владеет им. Форма только тогда достигает своей истины когда перестает быть формою, для того кто прошел весь путь и объял всю целость нет уже никакой важности в абстракции, он может начинать отовсюду – прекращается всякая формальность. В спекулятивном вдохновенном созерцании после диалектики открывается абсолютная личность с полным и раздельным знанием всех своих моментов. Личность есть последнее слово всей философии, – тут она оканчивается, но тут оканчивается и все конечное, тут все богатство и прошедшего и будущего, тут бесконечность, тут бессмертие, тут Бог и в Боге мы – как бы полная личность, оригинально отражающая божественную.
Скажу тебе несколько слов о Берлинском университете: Гегелева философия в нем оставалась долгое время, благодаря покровительству министров, интересовавшихся ею, процветала беспечно; теперь ей похуже и на нее смотрят недоброжелательно; может быть немножко потреплят ее, но это всегда обращается к пользе гонимого. …На кафедру Ганса (философия права) был избран Шталь, обскурант и пиетист, который с самого начала объявил, что Гегелева философия есть змея подколодная, а что наука должна основываться единственно на предании и авторитете. За это его приветствовали шипением и шарканьем. Теперь… вызывается Шеллинг, может-быть с намерением для противодействия, а может-быть и не с тем; но, во всяком случае, истинные представители Гегелевой философии с любовью и радостью ждут его, благоговея перед его гением…
Лекций я взял немного у Шеллинга – философию мифологии, практическое изучение в музее истории живописи у Кушера и археологическое упражнение у Панофки. Преимущественно же я занимаюсь древними языками и особенно греческим, – хочется побольше успеть в них. Шеллинговы лекции имеют для меня великое значение, я слушал их с жадностию: столько глубокого, оригинального, поучительного! У меня открылись глаза на многое на что прежде были закрыты; много предчувствий моих уяснились и большая часть сомнений и вопросов моих получили по крайней мере более определенный вид. Я много трудился над Шеллинговыми лекциями и владею теперь лучшею тетрадью в Берлине, так что у меня со всех сторон выпрашивают ее для изучения, где всех цветов и гегелианские профессоры; но, по правде сказать, не хочется давать, пусть бы сами ходили, записывали и трудились».
Из воспоминаний литератора и переводчика на немецкий язык произведений русских авторов Ф. Боденштедта узнаем, что Катков не только слушал лекции Ф.В.Й. Шеллинга в университете, но и бывал у него дома, «где был принят весьма радушно и часто посещал его. …немецким языком разговорным и письменным Катков владел… в совершенстве» [1, c. 62]. Катков слушал позднего Шеллинга в зимний семестр 1841–1842 гг., Шеллинга времени «Философии откровения» и «Введения в философию мифологии» (Шеллинг читал названные курсы в Берлинском университете в 1841–1846 гг.). В данном случае уточнение «поздний