Жизнь и смерть христианина. Дара Преображенская
была подумать об этом, но не думала. Собственное легкомыслие мешало мне.
Мама не слушала нас, она смотрела за окно экипажа и обмахивалась платком из-за сильной жары. Отец глядел на часы.
– Кто такой этот «Исса»? – спросил через какое-то время по мере нашего приближения к гробнице я.
– Я слышала от людей, что этот человек родился в Иудее. Он был мудрецом и много путешествовал. Его звали Иисусом, но местные жители на своём наречии называют его «Иссой».
– Вы думаете, это был тот самый Иисус, сын Марии и Иосифа, который являлся бунтарём, и был распят за это?
Мадам Энн пожала плечами:
– Для людей Запада имя Святого Иссы ни о чём не говорит, вероятно, потому что из Священных Писаний это имя было изъято, и в Писания попало то, что было выгодно лишь определённым силам.
Мы остановились в небольшом местечке, где располагался постоялый двор для путешественников, чтобы отдохнуть, напиться и сменить лошадей.
Я знал, это было моё последнее путешествие по Индии, прежде чем я вернусь в Россию и поступлю в военный корпус, чтобы продолжить свою карьеру.
Я был на перепутье, причём, это «перепутье» наступило совсем неожиданно для меня.
……
Иудея, 1 век н.э.
«Я должен был покинуть Великий Иерусалим, я не желал больше оставаться в этом чуждом для меня городе, полном высокомерия вожаков и одновременно услужливости и холуйства толпы. Что я мог ещё дать этим людям? Ничего.
Лишь немногие воспринимали меня Личностью, и это были мои ученики; другие же видели во мне заносчивого бунтаря, навязавшего им свои взгляды. Я никому ничего не навязывал, я просто жаждал познать этот мир и найти подтверждение тому, что уже снизошло на меня в моих Откровениях, когда я был ещё совсем ребёнком и сомневался в том, что говорили фарисеи и первосвященники.
Они утверждали, что с Создателем может общаться лишь избранный, что это недоступно обычному смертному человеку. Они держали мой народ в темноте, они управляли теми, кто слепо верил в их лживые «истины».
Я должен был удалиться, ибо сердце подсказывало мне, пройдёт время, м люди сделают из меня идола; они привыкли делать идолов из всего. Я должен был удалиться, потому что сама мысль о подобном была невыносима мне. Быть идолом для меня являлось оскорбительным. Никто не понимал того, что я – не идол, не бог, а – человек с присущими каждому человеку слабостями и сомнениями, но люди, что шли за мною, испытывая те же лишения, что и я, не хотели верить этому. Я думал иначе, чем они, и уже это одно являлось для них чудом.
Но это не было чудом, это – лишь сомнения, присущие любому человеческому существу. Я сомневался, я искал истину, но они думали, что я уже её познал, и я не мог переубедить их в этом. После снятия с Креста, некоторое время я был ещё болен, меня лечили, а затем я принял решение удалиться. Честно говоря, оно далось мне с большим трудом, потому что трудно бывает расстаться со всем, к чему привык человек.
Моя мать Мария твёрдо