Метапсихология социализма. Олег Герт
так же, как в самом начале игры они обрушивали на эту же землю кресты с куполов храмов…
Я поставил игру на паузу, потёр утомлённые глаза, и устало отвалился от экрана, тупо уставившись на качающиеся за окном костлявые ветки клёна… В белёсом небе пронеслась стая грачей, тёплый ветер чуть шевелил прозрачную занавеску.
Я думал, что делать. Затем, видимо, заснул.
И я увидел странный сон.
Я бродил посреди красивого яблоневого сада, в котором без труда опознал мифологический рай. По каким признакам, сказать не могу: каждый помнит по своему опыту, что во сне ты знаешь что-то просто потому, что ты это знаешь… Правда, выглядел этот рай всё же специфично: видимо, в силу того, что я десятки часов провёл за компьютерной игрой, на его изумрудных лужайках, а иногда и прямо на деревьях, тут и там были закреплены таблички с надписями вроде «Слава труду!», «Миру – мир!», и тому подобными. Особенно меня позабавила надпись «Планы и решения руководства – в жизнь!»: мне немедленно захотелось воочию увидеть руководство, чтобы тем самым раз и навсегда разрешить, хотя бы лично для себя, вопрос бытия Божия…
На этом стилистически однообразном фоне моё внимание внезапно привлекла надпись иного рода. На массивном стволе огромной развесистой яблони, стоящей посреди просторной поляны, я увидел тщательно закреплённую, видную издалека табличку, на которой крупными красными буквами было выведено:
«Срывать и есть яблоки с дерева запрещается!»
Я с интересом подошёл ближе. При моём приближении трава возле дерева зашевелилась, и навстречу мне поднялась крупная змеиная голова с направленными прямо на меня холодными янтарями глаз.
Я не боюсь змей: по крайней мере, во сне, если не считать естественного для любого крупного млекопитающего рефлекторного ощущения угрозы. Поэтому я спокойно остановился на месте и присмотрелся повнимательнее. Змея оказалась огромной: нечто вроде питона, обвившего основание яблони в три оборота. Она была почти неподвижна: лишь слегка подрагивала шея, а глаза…
Я почувствовал, что не могу оторвать взгляда от этих глаз.
Я буквально ощутил, что какая-то неведомая сила словно бы пригвоздила меня к месту, обволокла, лишила способности двигаться. И сама яблоня, и буквы «Срывать и есть яблоки с дерева запрещается!», и даже туловище змеи словно бы слились в мерцающий фон, и всё моё внимание было поглощено этим тяжёлым, неподвижным жёлтым взглядом.
Я оказался во власти странного чувства, вроде того, что испытывает человек на американских горках. Словно бы засосало под ложечкой, отчаянно забилось сердце, кровь живее побежала по жилам, я почувствовал поистине животное возбуждение в преддверии неведомой пока опасности… Но одновременно – пришло чёткое, недвусмысленное понимание, что этот взгляд обещает мне все, о чём я мог мечтать, и даже больше: что с этими глазами связаны любые мои мечты, все мои устремления. Все мои планы, даже самые несбыточные, осуществимы. Все мои страхи – глупы и не обоснованы. Все царства мира будут у моих ног, и я