«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории. Сборник статей
href="#n_61" type="note">[61], М. Смирнов[62], Д. Иловайский[63], А. Барбашев[64], Н. Петров[65], С. Платонов[66], М. Грушевский[67], B. Пичета[68], В. Игнатовский[69]. В качестве объяснения причин такого шага можно было встретить сентенции о состоянии анархии и беспорядка в Польше того времени и вообще ее «жалком положении» в докревский период. Вероятно, только И. Филевич придерживался противоположной точки зрения[70]. Взаимоисключающие мнения были высказаны по этому вопросу Ф. Леонтовичем (в одной и той же работе)[71].
Вслед за Я. Длугошем, который в целом неприязненно относился к династии Ягеллонов, в восточнославянских историографиях надолго закрепилась и соответствующая характеристика Ягайло как ленивого государя, обладавшего также рядом других недостатков, особенно заметных на фоне «блестящей» фигуры князя Витовта[72]. И только некоторые историки, например, Д. Иловайский[73] и Н. Рожков[74], признавали Ягайло выдающейся личностью.
Относительно характера Кревского акта и его отдельных положений восточнославянскими историками были высказаны различные мнения. Не трудно заметить, что ряд положений Кревской грамоты были сформулированы достаточно нечетко. Так, великий князь литовский Ягайло обещал креститься сам и крестить своих некрещенных братьев и остальных подданных; вернуть ВКЛ и КП земли, утраченные ими ранее; выплатить австрийскому принцу Вильгельму Габсбургу 200 тыс. флоринов за разрыв его помолвки с польской королевой Ядвигой; освободить всех пленных-христиан, в первую очередь, поляков; и наконец, навсегда присоединить свои владения к Короне: «Demum etiam Jagalo dux saepedictus promittit terras suas Lituaniae et Russiae Coronae Regni Poloniae perpetuo applicare» [ «И наконец, этот часто вспоминаемый князь Ягайло пообещал навечно присоединить свои земли Литвы и Руси к Короне Королевства Польского»][75]. Таким образом, важным является факт, что это были только предварительно данные Ягайло обещания. На этом основании, вслед за рядом польских историков, М. Чубатый высказал предположение о том, что Кревская грамота представляла собой не сам акт унии, а только прелиминарное соглашение; формальный же договор, вероятно, был заключен в феврале 1386 г. в Люблине или Кракове[76]. А В. Коцовский[77] и М. Грушевский[78] даже допустили, что и великий князь литовский Ягайло, и литовско-русские князья не полностью понимали содержание принятых на себя обязательств.
Также подвергались сомнению некоторые пункты Кревского акта. Так, Д. Зубрицкий[79], а за ним И. Шараневич[80] утверждали, что великий князь литовский Ягайло не мог обещать полякам присоединить все литовско-русские земли к Короне, поскольку не владел всем ВКЛ. Н. Дашкевич считал, что соглашение было заключено не навечно, а на время правления Ягайло[81].
Относительно сущности Кревского договора 1385 г. можно отметить, что среди восточнославянских историков получила популярность точка зрения, согласно которой это событие рассматривалось как персональная уния,
Akta unji Polski z Litwą. 1385–1791/ wyd. S. Kutrzeba i W. Semkowicz. Kraków: Skład główny w księgarni Gebethnera i Wolffa, 1932. S. 1–3;