Политическая наука №4/2011 г. Региональное измерение политического процесса. Ростислав Туровский
E.G. Geopolitics in Russia – Science or vocation? // Communist and post-communist studies. – Oxford, 2004. – Vol. 37, N 1. – P. 85–96.
Taylor P.J., O’Loughlin J. Editorial essay: Political geography – research agendas for the nineteen eighties // Political geography quarterly. – Borough Green, Sevenoaks, Kent, England, 1982. – Vol. 1, N 1. – P. 1–17.
Tsygankov A.P. Rediscovering national interests after the «end of history»: Fukuyama, Russian intellectuals, and a post-Cold War order // International politics. – Athens, 2002. – Vol. 39, N 4. – P. 153–173.
Tsygankov A.P. Mastering space in Eurasia. Russia’s geopolitical thinking after the Soviet break-up // Communist and post-communist studies. – Oxford, 2003. – Vol. 35, N 1. – P. 101–127.
Tsygankov A.P. Whose world order? Russian geopolitical thinking after the Cold War. – South Bend, IN: Univ. of Notre Dame press, 2004. – 245 p.
ИДЕИ И ПРАКТИКА: ФЕДЕРАЛИЗМ В РОССИИ
МОДЕЛЬ «ЦЕНТР – ПЕРИФЕРИЯ», ФЕДЕРАЛИЗМ И ПРОБЛЕМА МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
Для любой территориально протяженной страны вопрос о характере взаимоотношений между центром и территориальными единицами (регионами) является одним из ключевых. На практике речь идет о степени политической и экономической автономии, которой обладают регионы. В России, при существующем среди экспертов и практиков консенсусе относительно принципиальной важности выстраивания «адекватных» (что бы под этим словом ни понимали) отношений между центром и регионами, территориальная проблема не решена до сих пор. Попытка перехода к федеративной модели – как существенная часть демократического транзита – оказалась несостоятельной.
Характер взаимоотношений между центром и регионами в России сегодня отвечает так называемой модели «центр – периферия»; чрезмерная централизация, отсутствие альтернативных (Москве) центров в территориальной структуре страны и слабые горизонтальные связи представляют собой устойчивые характеристики российского политического и экономического пространства и постоянно воспроизводятся во времени. Я утверждаю, что существует двусторонняя негативная связь между центро-периферийной моделью и характеристиками государства в России: модель накладывает ограничения на поведение государства и возможности его модернизации, в то же время современное государство способствует сохранению центро-периферийной модели. Единственной альтернативой центро-периферийной модели является модель федеративная. Однако изменение сложившегося статус-кво, даже при наличии значимых предпосылок и политической воли, неизбежно потребует модернизации самого государства, что сопряжено с серьезными рисками и едва ли достижимо в кратко– и среднесрочной перспективах. Успешный переход к федеративной модели требует создания устойчивой коалиции федеральных и региональных политиков, что труднодостижимо на практике.
Подход «центр – периферия», столь популярный в политической науке, геополитике, международных отношениях, базируется на предположении о том, что сколь бы ни были сложны отношения в пространственной системе, всегда существует «центральное место», которое имеет особое политическое, экономическое, культурное значение. Важно, что если само расположение этого «особого места» может изменяться, общая идея о его непременном наличии остается неизменной. Однако если в системе существует центр, то существует и место (места) с противоположными свойствами, т.е. периферия [Parker, 1998, p. 140]. Что является движущей силой сохранения центром своих исключительных качеств и поддержания роли в системе? Базовым условием является способность к инновациям и ее постоянное поддержание.
Модель «центр – периферия» описывает особый характер отношений между различными типами пространства; эти отношения основаны на обмене: инновации и финансовые трансферты из центра в обмен на ресурсы с периферии и ее политическую лояльность. Очевидно,