Сердце офицера. Марина Кистяева
происшедшего?
– Поговорим после того, как вас осмотрят, – жестко бросил он, давая понять, что лучше разговор не продолжать.
Громов крепче сжал руль. До госпиталя ехать не меньше часа. Петр уже позвонил и предупредил, что они приедут. Их ждут.
Он старался придерживаться скоростного режима. Хватит с них…
– Как тебя зовут? – обратился Петр. Ему надоело мысленно называть её незнакомкой и блондинкой.
Хотелось знать имя.
– Ольга.
Оля, значит. Петр вдавил на педаль и, лишь заметив, как стрелка на спидометре стремительно устремилась к двумстам, сбавил скорость.
Интересная картина нарисовывалась. Зачастую он не то, что не интересовался именем девушки, с которой проводил вечер. Ему говорили, но Петр не удосуживался запомнить. Ему было откровенно наплевать. За последние годы Громов не помнил случая, чтобы девушка настолько его заинтересовала, что смогла пробить холостяцкую броню, которая ему пришлась по душе.
Женщин он любил. Это и понятно. Какой здоровый мужик не любит женских тел? Мягких, упругих, доступных. Льнущих к нему в жажде ответных ласк. Готовых дарить не менее страстные прикосновения. Эта любовь заложена у них на генетическом уровне. Громов не был исключением.
Он всегда умел расставлять приоритеты. Женщины на первом месте никогда не были.
Даже Надя.
Надю он знал с детства. Она всегда была рядом, сколько он себя помнил. Малявка, которая крутилась постоянно под ногами. Дочка полковника. Чем не повод обратить на неё внимание в двадцать пять лет, когда после очередного наставления от деда Петр всерьез задумался о женитьбе?
Он никого не любил из девочек. Увлекался, бывало. Но чтобы жениться… Нет.
Надя его любила. Она призналась ему в восемнадцать лет. Приехала к нему в гарнизон, сняла гостиницу, пригласила на свидание и разделась.
– Буду только твоей, – сказала она, смело глядя ему в глаза.
Петр оценил её порыв. И женился.
Сам он был тем ещё ходоком, перепробовал многих, но жениться предпочел всё-таки на чистой девочке.
Надя умерла пять лет назад.
Из-за сраного упрямства, которого он не мог понять и которому так и не дал оправдания. Громов мог её спасти. И она, и он это знали.
И всё же Надя не позвонила… Не сказала ему.
Петр принял смерть жены, как необходимую данность. Год держал официальный траур. Хрен кто мог ему бросить в лицо, что он мудак, начал гулять, пока тело жены не остыло. Громов никому не дал такого повода. Доброжелателей у него уже к тому моменту времени имелось с избытком, и очень многие обрадовались бы, оступись он. И тестю донесли бы.
По шлюхам ходил. Покупал, пользовал. Забывал. Это нормально, и в их среде не порицалось. Главное, чтобы соблюдались приличия и не пошло дальше.
После года спрос с него уменьшился.
Даже генерала получил, не будучи женатым. Правда, тот же Вадим Дмитриевич намекнул, что хорош, пора.
Громов, добродушно усмехнувшись, пообещал подумать на досуге. Тесть – неплохой мужик, но больше на него влияния