Банкир. Дик Фрэнсис
полон огня.
– Однако дерби он проиграл, – рассудительно отозвался Генри.
– Ну да, – признал Дисдэйл. – Но вспомните, он пришел четвертым. Это ведь не полное бесчестье, не так ли?
– Как двухлетка, он был хорош, – кивнул Генри.
– Да просто великолепен! – пылко воскликнул Дисдэйл. – И только вспомните его родословную. От Кастла и Амперсэнд. Трудно подобрать лучшую пару.
Не всем были знакомы эти имена, однако все почтительно закивали.
– Он мой банкир, – сказал Дисдэйл, распростер руки и хохотнул. – О’кей, у нас тут полон дом банкиров. Но я нынче доверяю свои деньги Сэнд-Кастлу. Ставлю на него и удваиваю капитал на каждых скачках. Утраиваю. Умножаю. Верьте слову доброго дядюшки Дисдэйла. Сэнд-Кастл – самый надежный банкир в Аскоте! – Его голос положительно потрясал евангельской верой. – Он просто не может проиграть.
– Вам нельзя ставить, Тим, – сурово прошептала мне на ухо Лорна Шиптон.
– Я не моя мать, – кротко ответил я.
– Наследственность, – мрачно сказала Лорна. – А ваш отецпил.
Я подавил смешок и в отличном настроении принялся за свою землянику. Что бы я ни унаследовал от своих родителей, только не склонность к их дорогостоящим удовольствиям; скорее, твердое намерение никогда больше не допускать судебных исполнителей к нажитому имуществу. Эти флегматичные господа забрали даже лошадку-качалку, на которой шести лет от роду я в своих фантазиях выигрывал Национальный кубок. Мать со слезами хватала их за руки, объясняла, что это мои вещи, а не ее и господа должны их оставить, а господа, как глухие, направились к выходу, унося с собой все пожитки. Из-за собственных пропавших сокровищ мать тоже страдала, но здесь ее страдание и горе безнадежно смешивались с виной.
В двадцать четыре года я уже достаточно повзрослел, так что смог отделаться пожатием плеч от наших подлинных потерь и более или менее возместить их (кроме лошадки-качалки), но ярость того дня впечаталась в мою жизнь намертво. Я молчал, когда это происходило; я был бледен и нем от бешенства.
Лорна Шиптон ненадолго отвлеклась от меня и перенесла свое неодобрение на Генри. Она велела ему не брать к землянике ни сливок, ни сахара: ей не понравится, если он наберет вес, заработает сердечный приступ или покроется сыпью. Генри безропотно взглянул на запретные лакомства, к которым он и не собирался прикасаться. Боже сохрани меня, подумал я, от женитьбы на Лорне Шиптон.
Мирное времяпрепровождение за кофе, бренди и сигарами было нарушено. Народ ринулся к кассам, возлагая надежды на первый заезд, а я, игрок не настолько азартный, что бы там ни думала миссис Шиптон, неторопливо вышел на балкон и полюбовался «королевской» процессией: лоснящиеся лошади, открытые экипажи, золото, блеск, плюмажи колышутся, и точно волшебная сказка легкой рысью движется по зеленой дорожке.
– Ну разве не чудо? – раздался голос Джудит за моим плечом, и я взглянул на ее выразительное лицо и встретил прямой взгляд смеющихся глаз. Проклятье, подумал я, мне хотелось бы жить с женой Гордона.
– Гордон пошел