Письма из Лондона. Дженнифер Робсон
некоторых уходят годы, чтобы додуматься до этого. Даже Кач, когда был помоложе…
– Вы его давно знаете?
– Да, тыщу лет. В Лондоне нет ни одного редактора лучше него. Да и изысканнее.
На губах Мэри играла улыбка, она повернула голову к окну.
Хотя Руби и разбирало любопытство, она была уверена: ее спутница не желает слышать никаких вопросов об ее отношениях с Качем, и поэтому она задала другой вопрос:
– Вам удалось сделать снимки, какие вы хотели?
– Думаю, да. – Она вытащила пачку сигарет из нагрудного кармана, вытряхнула одну в руку, закурила, выпустила тоненькую струйку дыма в направлении полуоткрытого окна. – Я бы вам предложила, но видела: вы не курите.
– Не курю, но вам тем не менее спасибо.
Монахини нещадно пороли любую девчонку, от которой по возвращении в монастырь несло табаком. А потом, когда она уже работала, казалось глупым тратить деньги на такую дорогую привычку, от которой к тому же развивается кашель и дурно пахнет изо рта.
– Я вот подумала… хотела спросить, вы давно работаете фотографом?
Она затаила дыхание, надеясь, что Мэри не решит закрыть глаза и притвориться спящей, а то и того хуже – уставится на нее, как на беднягу мистера Ренфру.
– Пятнадцать лет? Да, приблизительно так. Я начинала в качестве корреспондента, как вы, только у меня не слишком хорошо получалось. – Она замолчала, чтобы снять пепел с верхней губы. – У меня гораздо лучше выходило управляться с камерой. Некоторое время я работала в женском журнале. Я его возненавидела. Потом в ежедневной газете – и ее тоже возненавидела. Мужчины там были гнусные. Не то чтобы мужчины в «ПУ» не могут быть идиотами, но Кач их быстро выстраивает. Там не нужно беспокоиться, что тебя ущипнут за задницу или начнут тискать в углу проявочной.
Руби кивнула, думая про себя, что мужчину, который попытался бы потискать Мэри, можно было признавать сумасшедшим.
– В Нью-Йорке было немного похоже. Не щипали за задницу, слава богу, но некоторые мужчины были отвратительны. У них такие шутки… и они еще честно ждали, что я буду смеяться с ними.
– И вы смеялись?
– Нет, я всегда находила предлог, чтобы уйти.
Некоторое время они молчали, а потом Руби отважилась задать еще один вопрос. По крайней мере, это был хороший опыт интервью с неразговорчивым объектом.
– Вы, кажется, из Шотландии, – сказала она, молясь про себя, чтобы ее догадка об акценте Мэри оказалась правильной.
– Да, из Шотландии. Из Думбартона, это возле Глазго, – ответила Мэри, усиливая свой акцент, а, закончив говорить, подмигнула Руби. – Там было так красиво, но я не могла дождаться, когда уеду. Как только окончила школу, я тут же уехала в Глазго. Поступила на курсы машинисток – конечно, возненавидела эту работу, потом приехала в Лондон искать удачу.
– Вы скучаете по Шотландии?
– Не то чтобы скучаю. Я не большой любитель природы. Я, наверно, сердцем городская девчонка. Теперь мой дом – Лондон.
Мэри смотрела