Минотавр. Бениамин Таммуз
который мучает меня, звучит так: “Скажи мне, пожалуйста, скажи открыто и честно, потому что до сих пор я продолжаю верить каждому твоему слову… Скажи, не виновен ли ты… пусть даже частично, в смерти Г. Р.?”
Теа».
«Мой дорогой, мой неизвестный, мой печальный, мой грустный человек!
Я готова никогда не отсылать те письма, которые положила в шкатулку. Я готова на все, только бы ты написал мне снова. Со времени последнего твоего письма прошло уже полгода. Почему ты молчишь? Что-то случилось, я чувствую… чувствую, что тебе плохо. Прошу тебя, умоляю – не умирай! Не исчезай… Откройся мне… быть может, я смогу тебе помочь. Быть может, пойду за тобой. А может, я захочу покончить со всем этим и порвать твои письма. Ты не можешь поступать со мною так. Я не контора. Я женщина, и мне скоро исполнится двадцать шесть лет. Ноша, которую ты возложил на меня, мне непосильна. Почему ты требуешь от меня так много?
Я не сомневаюсь в твоей любви, но эта любовь мне не по силам. Я чувствую себя твоей вдовой. Но и вдова имеет право знать – ты жив? Ты умер? Ты не вправе исчезнуть вот так, бесследно. Что мне делать? Скажи, что мне делать?»
Месяц спустя в город, в котором работала Tea, прибыл гость – лектор из Испании. Он был представлен местному преподавателю испанской литературы, и произошло это в университетской столовой. Увидев гостя, Tea, побледнев, не смогла произнести ни звука. Гость, с восхищением смотревший на красивую женщину, с тревогой спросил, не дурно ли ей. Tea пробормотала что-то невразумительное и быстро ушла к себе.
Учитывая пластическую операцию, сходство между испанским гостем и фотографией на ее письменном столе было поразительным. Непрерывно глядя на снимок, она думала, что эта операция в основном коснулась именно глаз – глаз, которых, как она надеялась, как раз и не тронет рука хирурга.
Глаза, бесспорно, были другими. Другой была их форма, другим выражение. Снимок не давал никакого представления о цвете этих глаз, поскольку был черно-белым. Гость выглядел сорокалетним. Кроме того, что он прибыл из Испании, она не знала о нем ничего. Пока ничего…
Tea подняла руку, чтобы поправить волосы, и увидела в зеркале, что рука ее дрожит. Она приняла таблетку валиума и закурила сигарету. Так и сидела она на диване, молча, не двигаясь. Приближалось время ужина, после которого гость должен был прочесть лекцию. «Не может быть», – сказала себе Tea. И снова: «Не может быть. Это совершенно другой человек…»
На ужин она не пошла. Но вскоре после него в ее комнату постучала пара друзей-коллег. Выглядели они весьма возбужденными и принесли с собою новость, которая, по их мнению, могла заинтересовать Теа: испанский красавец не перестает расспрашивать о ней всех, кого может. Он в восхищении и открыто, как это, очевидно, и принято в Испании, вновь и вновь говорит об этом тем, кто согласен его слушать. Знаешь, дорогая, что он говорит? Вы пожалеете, что пригласили меня сюда. Потому что вы теперь не избавитесь от меня, пока я не увезу с собой вашего преподавателя испанской литературы. Она пронзила мое сердце. С первой секунды и