Похождения бравого солдата Швейка. Ярослав Гашек
третья бутылка, пришел торговец старой мебелью, и фельдкурат за бесценок продал ему диван и при этом уговаривал покупателя побеседовать с ним. Он остался весьма недоволен, когда тот отговорился тем, что идет покупать ночной столик.
– Жаль, что у меня нет такого! – сокрушенно развел руками фельдкурат. – Трудно обо всем позаботиться заранее.
После ухода торговца старой мебелью фельдкурат завел приятельскую беседу со Швейком, с которым и распил следующую бутылку. Часть разговора была посвящена отношению фельдкурата к женщинам и к картам. Сидели долго. Вечер застал Швейка за приятельской беседой с фельдкуратом.
К ночи отношения, однако, изменились. Фельдкурат вернулся к своему вчерашнему состоянию, перепутал Швейка с кем-то другим и говорил ему:
– Только не уходите. Помните того рыжего юнкера из интендантства?
Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока Швейк не сказал фельдкурату:
– Хватит! Теперь в постель и дрыхни! Понял?
– Лезу, милый, лезу… Как не полезть? – бормотал фельдкурат. – Помнишь, как мы вместе учились в пятом классе и я за тебя писал работы по-греческому?.. У вас ведь вилла в Збраславе. Туда можно проехать пароходом по Влтаве. Знаете, что такое Влтава?
Швейк заставил его снять ботинки и раздеться. Фельдкурат подчинился, обратившись со словом протеста к невидимым слушателям.
– Видите, господа, – жаловался он шкафу и фикусу, – как со мной обращаются мои родственники!.. Не признаю никаких родственников! – вдруг решительно заявил он, укладываясь в постель. – Восстань против меня земля и небо, я и тогда отрекусь от них!..
И в комнате раздался храп фельдкурата.
К этому же периоду относится и визит Швейка на квартиру к его старой служанке пани Мюллеровой. Швейк застал дома двоюродную сестру пани Мюллеровой, которая с плачем сообщила ему, что пани Мюллерова была арестована в тот же вечер, когда отвезла Швейка на призыв. Старушку судил военный суд, и ввиду того что ничего не было доказано, ее отвезли в концентрационный лагерь в Штейнгоф. От нее уже получено письмо. Швейк взял эту семейную реликвию и прочел:
«Милая Аннушка!
Нам здесь очень хорошо, и все мы здоровы. У соседки по койке сыпной ▄▄ есть и черная ▄▄. В остальном все в порядке. Еды у нас достаточно, и мы собираем на суп картофельную ▄▄. Слышала я, что пан Швейк уже ▄▄ так ты как-нибудь разузнай, где он лежит, чтобы после войны мы могли украсить его могилу. Забыла тебе сказать, что на чердаке в темном углу в ящике остался щеночек-фокстерьер. Вот уже сколько недель, как он ничего не ел, – с той поры, как пришли меня ▄▄▄▄. Я думаю, что уже поздно и песик уже отдал ▄▄ душу».
Весь лист пересекал розовый штемпель:
Zensuriert. K. u. k. Konzentrationslager Steinhof[39].
– И в самом деле, песик был уже мертв! – всхлипнула двоюродная сестра пани Мюллеровой. – А комнату свою вы бы и не узнали. Там теперь живут портнихи. Они устроили у вас дамский салон. На стенах повсюду
Просмотрено цензурой. Императорский и королевский концентрационный лагерь Штейнгоф