Формула клада. Кирилл Кащеев
осталось чем поживиться. Куда направляетесь?
– В гостиницу «Лондонская».
– Юбер! Николя! Проводите мсье до Николаевского бульвара5! Не хотелось бы, чтоб с представителем союзников что-нибудь еще случилось во французской зоне. – капрал коротко отсалютовал юноше.
Держась на расстоянии вытянутой руки – свирепствующие в городе холера и сыпной тиф не слишком располагали к сближению – трое людей шли по погруженным во мрак улицам и эхо их шагов отражалось от стен особняков. Город можно было принять за вымерший, если бы не едва различимое мерцание окон и слабое дуновение музыки – здесь, за зашторенными стеклами, остерегаясь выплескиваться на принадлежащие налетчикам улицы, по прежнему кипела жизнь: шуршали карты по ломберным столам, выплясывали девицы на сценах кафешантанов, терзали расстроенные пианино таперы в синемах, а на сцене великой Оперы похудевшая от постоянного недоедания дива трогательно пела о вечной любви.
Вдалеке хлопнул выстрел.
– Помогите! Убива-ают! – пронзительно закричала женщина.
Француз дернулся, но чернокожий Юбер отрицательно помотал головой:
– Вчера Поль вот так побежать – и не вернуться! Налетчик велеть женщина кричать – заманивать.
– Беда в том, что мы не знаем: заманивала она или мы бросили несчастную погибать. – ответил юноша, направляясь к слабо мерцающей окнами громаде гостиницы.
– Помогите, помогите! – не унималась женщина и наконец смолкла: то ли устала… то ли умерла.
– Франки, николаевские рубли, керенки, украинские карбованцы… – от входа отделилась фигура. – Фунты стерлингов и деникинские беру по отличному курсу, по всей Одессе лучше не найдете!
– Va-t-en!6 – рявкнул Николя. – Не гуляйте больше ночью, мсье англичанин, в следующий раз мы можем и не подоспеть!
– Месье слишком молодой умирать. – африканец белозубо ухмыльнулся, оба солдата коротко салютнули и направились прочь, держа винтовки наизготовку.
– Merci bien! – вслед им крикнул юноша и потянул на себя тяжелую дверь.
Свет керосиновых ламп, еще два года назад показавшийся бы тусклым и убогим, слепил после сплошной темноты улиц. Смесь запахов кофе, дорогого табаку, дамских духов и еды, обильной, без ограничений и пайков, ударил в нос, изгоняя привычную вонь нечищеной канавы. Навстречу шагнул швейцар – солидный, с уцелевшими от прежних времен золотыми галунами на форме и армейской выправкой. Встречать и провожать гостей за двери «Лондонской» он более не решался. Могут подстрелить.
– Good evening, master Jeremy! – на тяжеловесном, но понятном английском поздоровался тот. – Glad to see you again.
– Здра-вствуй, Потап Ифанович. – на столь же тяжеловесном – но тоже понятном русском ответствовал юноша. – Что Михаил Васильевич?
– Прибыли, ждут-с!
Юноша благодарно кивнул и на ходу пытаясь отряхнуть платком грязь с визитки, взбежал по застеленной алым сукном лестнице. Зал «Лондонской» сверкал, юноша замер на пороге, чувствуя как во рту становиться сухо. Его, Джереми,
Ныне Приморский бульвар
Пошел вон! (фр.)