Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона. Игорь Дмитриев
постепенно, «среди прочего» («were the cause of want never so manifest, it was never acknowledged by the State, but fell in upon the bye»)[188]: в один из дней первой декады работы парламента кто-то из коммонеров как бы между делом напоминал собравшимся об огромных расходах, которые несла королева ради общего блага, после чего предлагалось обсудить, а не вотировать ли принесение некоего «добровольного дара» короне. Тут же кто-то из советников королевы энергично подхватывал эту «инициативу снизу» и выступал с прочувствованной речью (естественно, заранее подготовленной), в которой обосновывались финансовые запросы правительства. По такому сценарию строилась и работа «Парламента победителей». Однако, несмотря на энергичное, искусно построенное выступление канцлера казначейства, члена Тайного совета Уолтера Майлдмэя (Walter Mildmay; ок. 1523–1589), блестящего оратора, коммонеры начали оживленную дискуссию относительно того, не слишком ли часто и не слишком ли в больших размерах с подданных Ее Величества берут экстраординарные подати (корона требовала двойной субсидии, которая должна была выплачиваться в три приема). Затягивая обсуждение вопроса о субсидии, парламентарии, скорее всего, надеялись таким образом оказать давление на королеву, которая выразила недовольство двумя законопроектами: о злоупотреблениях королевских поставщиков продовольствия и о реформе казначейства. Как только Елизавета пошла на уступки, пообещав улучшить работу ее финансовой администрации, коммонеры вернулись к вопросу о «добровольном даре» во имя спасения королевства и истинной веры. Согласие на двойную субсидию было дано. Ее нужно было выплатить до 12 февраля 1593 года. Однако полученные к этому сроку суммы оказались на 36 тыс. фунтов стерлингов меньше ожидавшихся. Население активно саботировало все дополнительные сборы (на субсидии, «корабельные деньги», на отряды ополчения и т. д.). Но даже если бы было собрано все, что планировалось (свыше 300 тыс. фунтов стерлингов), это все равно не спасло бы положения – расходы короны за этот период составили 1 млн 130 тыс. фунтов стерлингов[189].
К началу 1590-х годов ситуация еще более осложнилась: финансовые притязания короны заметно усилились (обычных субсидий было недостаточно, требовались не только двойные, но тройные и даже четырехкратные, с соответствующим увеличением десятин и пятнадцатин) и одновременно росло сопротивление нижней палаты. В итоге в восьмом парламенте Елизаветы Тюдор, заседавшем с 19 февраля по 10 апреля 1593 года, по поводу субсидий разразились бурные дебаты. Ход обсуждения финансовых проблем в этом парламенте детально рассмотрен в диссертации О. В. Дмитриевой[190], поэтому здесь я остановлюсь главным образом на тех моментах, которые связаны с выступлениями Ф. Бэкона.
Сессия началась в понедельник 19 февраля 1593 года с того, что лорд-хранитель Джон Пакеринг (John Puckering; 1544–1596), выступая от имени королевы, в нарушение традиции сразу обозначил главную цель данного парламента[191]: он был созван Ее Величеством «только для обсуждения и подготовки помощи (only for Consultation and Preparation of Aid)», которую королева
В диссертации О. В. Дмитриевой (с. 216) допущена неточность. Следуя, по-видимому, монографии Дж. Элтона (
Такие расходы были связаны с тем, что «период после отражения Армады можно было назвать мирным лишь условно. Англо-испанское противостояние продолжалось главным образом во Франции, где после убийства Генриха III Англия поддержала Генриха Бурбона, в то время как Испания выступила на стороне Парижской Лиги и вторглась в Бретань силами армии, расквартированной в Нидерландах. Военные действия разворачивались в опасной близости от английских берегов. В случае успеха испанцы могли снова обратить свой взор на Англию и бросить армию герцога Пармы через проливы… Наряду с вторжением войск герцога Пармского в Бретань Филипп инспирировал наступление своего зятя герцога Савойского на юге Франции – в Дофине и Провансе, а также активно пытался организовать восстание католиков в Шотландии, чтобы, овладев этим королевством, двинуться на Англию с севера» (
Впрочем, он отметил, что и ситуация была экстраординарная, ибо в данный момент причины созыва парламента «более общие и более важные, нежели те, которые имели место в прежние времена, когда большие деньги были частной, а не главной темой» (Proceedings in the parliaments of Elizabeth I. Vol. 3: 1593–1601. P. 14; далее: