Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Александр Берзан
Здесь – близко!..
Добрались! Естественно, все нерпы – уже давно соскользнули в воду! Их блестящие от воды, круглые головы высунулись на поверхность со всех сторон!
– Фу! Фу! – коротко фыркают они, прочищая ноздри.
– Как мокрые арбузы! – смеюсь я, рассматривая нерп, – И не боятся же!
– Они – в воде! – улыбается Терновой, – В воде они уверенные, не боятся.
Мы осторожно бродим по плоским плитам нерпичьей залёжки…
Превышение плит над уровнем воды – совсем мизерное! Сантиметров двадцать. Кругом, в углублениях каменных плит, стоят лужицы мочи.
– Ну и запах! – я удивлённо морщу нос, – Воняет, как в сарае! В коровнике!
– Ха! А, ты что хотел? – смеётся Андрей.
– Я? Здесь же – море! – развожу я руками, – Я… думал, что у нерп – всегда чисто. Что они в воде испражняются.
– А, на лежбищах морских котиков? – спрашивает Терновой, – Думаешь, чтобы нужду справлять – каждый котик, с пляжа, в море отплывает?! Это же животные! Там, где скопление животных – там, всегда, как в сарае!
Андрей Терновой – бывший метеоролог, до заповедника он работал на какой-то дальней метеостанции.
– Всё-равно! – упрямо не сдаюсь, я.
Этот запах скотского сарая – главное впечатление, какое я вынес, из посещения нерпичьего лежбища.
Почти по колено в тёплой морской водичке, мы возвращаемся к своим рюкзакам…
И уже скоро, с огромных валунов моря, мы карабкаемся по крутому, травяному склону над устьем Озёрной, к началу тропы в кальдеру. На середине обрыва, прямо перед моим лицом, в густом разнотравье голубеют цветки герани!
– Ой! – радуюсь я, своей старой подружке, – Герань пушистоцветковая! Зацвела!
Здесь же, в мешанине стебельков зелёной травы, белеют колокольчики нашего, дальневосточного ландыша.
– Ландыш! – улыбаюсь я, – Привет!.. Уже цветёшь!..
С высоты тропы над Озёрной, мне бросаются в глаза разительные перемены в растительном мире её распадка! Теплолюбивые деревья и кустарники, наконец, ожили! Калопанакс выпустил из почек, пока ещё небольшие, свои клёноподобные листья. Листья магнолий, в длину – уже достигают двадцати сантиметров! А, так распространённый здесь, дуб монгольский – почти полностью раскрыл свои листья! Обильно цветёт калина вильчатая. На площадях, свободных от бамбука, она образует густой и высокий подлесок…
– В закрытом от ветров распадке Озёрки, развитие растительности – не менее, чем на неделю опережает открытые прохладному весеннему ветерку, пространства юга острова! – прикидываю я, стоя на тропе, напополам режущей по горизонтали северный склон распадка, – Здесь всё уже распустилось!..
Скоро, в маленькое оконце в густой листве дубов, моему взгляду с тропы открывается спокойное водное зеркало Горячего, кальдерные купола.
– Вот и кальдера! – радостно сообщаю я своему спутнику.
А, вот – и резкий запах сероводорода, в нос!
– Фу! – морщусь я, шагая под рюкзаком по тропе, – Как экзотично!.. Все лесные